Его звали Туссен. Ему было четыре тысячи лет. Сначала он был одним из первых ораторов и подслушивателей, затем – членом Высокой Сотни и наконец – мыслителем, философом и футуристом. Он хотел быть ее учителем. А возможно, и кем-то большим. Это было еще до Джаспера и «Утренней Зари», когда Эвелин только исполнилось сто семь лет. За последние три века они ни разу не общались, но Эвелин была уверена, что Туссен не забыл ее – тысячелетник никогда ничего не забывал, он носил все воспоминания на коже, каждое отдельно.

Из моря вставали тысячи скал, многие высотой с городские здания. Но только на четырнадцати из них находились виллы в мягких пастельных тонах и на трех – еще более высокие башни. Красная, как рубин, кобальтово-синяя и изумрудно-зеленая башни отражали солнечный свет и мерцали, будто драгоценности. Конечно в мире жили и другие тысячелетники, но эти объединились в Комитет Огненной Земли, образовав колонию мыслителей и философов.

Достигнув вершины, Эвелин остановилась перед белыми воротами в стене с абстрактными рисунками практически того же темно-серого цвета, как и скала. На воротах не было механизмов управления, но как только Эвелин к ним прикоснулась, они медленно и бесшумно открылись. Женщина прошла в украшенный белыми колоннами дворик, где были искусно расположены зеркала, создающие иллюзию огромного пространства.

Из темноты между колоннами вышел сервомеханизм, взвесил Эвелин на охристой гравитационной подушке и сказал:

– Несоответствие. Ваша внешность не соответствует идентификационным данным. Я заявляю: вы не археолог Фелисити.

– Я Эвелин, – она больше не думала о микроидентификаторах. – Пожалуйста, сообщите Туссену, что с ним хочет поговорить его ученица. Это важно.

– Чтобы я его побеспокоил, это должно быть очень важно, – сказал сервомеханизм. – Он медитирует.

– Скажите ему, что речь идет… о жизни и смерти.

Сервомеханизм ушел, а Эвелин осталась ждать в тени, не снимая рюкзак.

Немного позже вышел мужчина, лишь в одном отличавшийся от Туссена, которого Эвелин знала триста лет назад. На его лице стало больше татуировок. Они проходили по всему его телу и были нанесены темно-синими пигментами с модулем хранения данных. Темно-синие линии были видны и на его лысой голове, и на веках. Когда он закрывал глаза, там можно было четко разглядеть круги. Туссен не протянул руку – он подошел очень близко к Эвелин и обнял ее.

– Ты потеряла много времени, – сказал он, загадочно улыбаясь. – Три века.

Физически он не изменился, каждый день ему было словно тридцать, но его душе – четыре тысячи лет. После объятий он отошел назад и посмотрел на нее.

– Полагаю, ты вернулась, потому что передумала.

– Нет.

– Твой транспорт улетел на юг, и ты останешься здесь подольше. Или я ошибаюсь?

– Нет, ты не ошибаешься. Мне нужна твоя помощь.

В глазах Туссена было спокойствие сорока столетий.

– Это связано с возрастом? Общая коммуникация повреждена.

– Машины уничтожили Кордон, – сказала Эвелин. – Я хотела поговорить с Супервайзером, но Кластер устроил над его резиденцией бесполетную зону. Он бросает вызов Венской Мирной Конвенции.

– Понимаю, – ответил Туссен. Он на самом деле все понимал.

– Мне нужна твоя помощь, Туссен, – сказала она и взглянула на небо. Там никого не было, но на орбите имелись внимательные глаза и, возможно, сейчас они смотрели на нее.

– Ты должна мне все подробно рассказать, Ева, – сказал Туссен. – Но не здесь, а в моей тихой комнате, где нас точно никто не услышит.

«Тихая комната» состояла из четырех помещений, образующих крыло для медитации внутри скалы примерно в двадцати метрах под двориком с колоннами. Специальные защитные поля, получающие энергию из автономной термоядерной ячейки, задерживали все внешние шумы, создавая изолированное от мира место отдыха. Попасть сюда можно было только через своеобразный шлюз. В самой большой комнате Туссен построил модель прошлого, настоящего и будущего. Пока Туссен возился с головой фактотума, в которой было заключено сознание Адама, Эвелин рассматривала модель. Размер голографического поля опыта был около десяти метров. Она услышала хор десятков голосов, похожих на ветер, шепчущий в кронах бесконечного леса. Ее окружили длинные нити, напоминающие цепочки молекул или спирали ДНК. Все пребывало в медленном размеренном движении. Каждый символ, входящий в состав группы, соединения, которые они образовывали, и все поле опыта вращались в своем ритме. При помощи увеличения Эвелин увидела, что символы с цветовой кодировкой, в свою очередь, состояли из более мелких, различных размеров и очертаний.

Эвелин медленно осмотрела все. Это был результат философской и медитативной работы на протяжении более чем трех тысяч лет. В каждом фрагменте было заключено все самое важное, здесь было настоящее со всеми взаимосвязями, по которым можно было предсказать будущее. Туссен и другие шестнадцать тысячелетников из Комитета Огненной Земли анализировали историю и пытались найти лучший путь в будущее. Осматривая медленно вращающееся облако символов, Эвелин подумала, что в этом есть что-то сродни пересчитыванию песчинок.