— Ты бы не мог на нем отписать за меня? Ответь им, что я приду.

— В чьем-то сопровождении, шеф?

Я заглатываю оставшиеся гранаты и подталкиваю пустую чашу к нему.

— Видишь ли, какое дело: раньше, чем еще через дюжину кружек, я тебе ответить не сумею.

— Я поставлю «да», — улыбается он, прежде чем подвинуть мне пиво.

Свадьба состоится в замке Парцифаля, в самом сердце Нагорья. Это жутковатое место на вершине скалы, в котором до смешного мало комнат для гостей. На церемонию соберутся приглашенные и масса простых рыцарей, а также понемногу представителей от каждого нечеловеческого вида. Думаю, там найдутся шатры, пещеры для гномов и выпивка для всех и каждого.

У меня не хватит времени вырастить на себе что-нибудь приличное. Я бы мог изваляться в золотой пыли или вставить блестящие камешки в ноздри, пупок и прочие неудобосказуемые места, но у меня такое чувство, что этого будет недостаточно. К тому же некоторые рыцари могут меня узнать. Я сыграл свою роль в событиях, предшествовавших этой свадьбе, но не хотелось бы, чтобы это выплыло наружу.

Определенно настало время принять кой-какие радикальные решения в физическом плане и взглянуть в лицо слишком долго преследовавшим меня демонам. Я превратился в старого сварливого тролля, мои суставы загустели от шахтной пыли. Я трескаюсь там, где всегда был гладким, — надеюсь, мне не нужно никому пояснять подробнее. Мое брюхо, чтобы оно снова смотрелось пристойно, вообще сначала нужно депилировать кислотой.

Не говоря уже о непристойных граффити ниже поясницы.

Я точно знаю, кто мне нужен. Проблема в том, что я не сгораю от нетерпения ни эту «кого» увидеть, ни с ней заговаривать. Поэтому я заказываю еще одну порцию. Потом еще одну, и это дело затягивается.

— С вашего позволения, шеф, — молвит мне бармен, — свадьба через неделю, в трех днях ходьбы отсюда. Это вам оставляет не слишком много времени, чтобы помириться со своей бывшей, разобраться со штучками Кредебита и окончательно решить свои экзистенциальные проблемы.

— Я слишком заболтался, а?

— Просто мы беспокоимся, — улыбается он, вытирая тряпкой гранитную стойку. — У нас ушло несколько поколений, чтобы приспособиться к вам, и мы не горим желанием начинать все сначала с другим шефом, который не будет понимать нас так же хорошо, как вы. Или учиться бегать быстрее. Так что оторвите свою толстую каменную задницу от табурета и отправляйтесь выполнять свое предназначение. Счет оплaтите по возвращении.

— У тебя осталось немного гранатов?

— Я вам приготовил бутерброды на дорогу.

Вокруг меня затихают разговоры. Обычно такая шумная таверна ожидает моего решения. Даже драконы в кузнице, кажется, затаили дыхание и ревут вполглотки.

А может, я пьянее, чем мне казалось.

Через день я выхожу под открытое небо Нагорья, совсем рядом с частной шахтой Кредебита, чьи галереи вибрируют у меня под ногами. Узкая долина до боли знакома. И дождь тоже. Он стучит по моим плечам и черепу, будто небо на что-то хочет намекнуть. Вода обтекает самые крупные из моих выступов черноватыми ручейками, как и в прошлый раз. Даже с закрытыми глазами я найду пещеру, где все это начиналось.

От навалившегося одиночества меня покачивает. Шахта, которую я выбрал для жизни, кишит народом. Копошатся гномы, рычат и шипят драконы. Ударам кирки отвечает грохот в бункерах и скрежет вагонеток. Постоянно найдется чем заняться или что выпить. Вечно нет времени заглянуть внутрь себя и подумать о том, в кого я превратился.

Для тролля размышлять — это чуть ли не самая дурная привычка.

Сталкиваться лицом к лицу с Нагорьем в одиночестве — идиотизм, мне следовало это знать. Но Шелдон занят, у него мальчишник в компании Седрика. Я и сам мог бы предложить забаву-другую, но кто же меня хоть о чем спрашивает. Как обычно.

Я не решаюсь обернуться. Эта грусть неестественна. На задах сознания исступленно бьют в колокола мои тролльские инстинкты. Их звон гуляет эхом в пустотах моей головы, будто обвал в галерее. И точно так же сулит непоправимый ущерб.

Глубоко под моими ногами по-прежнему страдает камень.

Я постукиваю пяткой по гранитной плите, чтобы прочувствовать характер передачи вибраций. Между пальцами ног вылетают фонтанчики радужных брызг. Для пущей уверенности я повторяю операцию два-три раза, то одной ногой, то другой. Может, даже не придется в этом году мыть ноги.

Потом, ссутулив плечи, бреду меж скал долины под струистыми, рокочущими водопадами с повисшей над ними радугой. Некоторые из них я выкопал сам, еще когда мы — я и моя троллесса — думали, что останемся здесь надолго. Я узнаю собственные пометки, рисунки на стенах, изящно выгравированные ударами моих кулаков, руны приветствия тем, кто похож на меня. Потому что если уметь читать знаки, то по тропинкам троллей ходить легко. Мы не оставляем за собой следа из мелких камешков; нам больше по душе ваять осыпи. Камень — наша территория, и мы умеем обращаться с ним так, как он того заслуживает. Люди его игнорируют, гномы нападают на него с киркой и кайлом. А гоблины торгуют им на вес, предварительно отжав из него золото.