Да и не дурак злыдень, весьма не дурак, хоть и выглядит недалеким и убогим ушлепком. Соображает он очень быстро — вона, как ориентируется в быстро изменяющейся обстановке, подстраивая каверзы фрицам. Тут явно четкий расчет и контроль. Ситуацию на самотек он не пускает.

После того, как выбранный Горбатым нацист получил хлесткий удар веткой по лицу, едва не высадивший ему глаз, а его палец «сам собой» дернул за спусковой крючок — автомат выдал короткую очередь. Резко запахло пороховыми газами, а звуки выстрелов разорвали лесную тишину, всполошив обитающих неподалеку ворон.

Мало того, вовремя подправленный злыднем локоток фрица так увел оружие в сторону, что его сослуживец, идущий немного в стороне, попал точно под поток смертоносного свинца и рухнул замертво.

Ягды, идущие в цепочке дальше других, явно заволновались, не зная истинной причины стрельбы. Но они отлично видели, как рухнул на землю один из их шайки. Однако, как бы мне не хотелось, паники они успешно сумели избежать. Матерые черти, опытные, обстрелянные. Поучаствовавшие не в одной облаве на партизан. Их вот так, за здорово живешь, не пронять.

Однако, кое-какая нервозность всё-таки пробежала по их рядам. Цепочка рассыпалась, «охотники» начали громко переговариваться друг с другом, наплевав на секретность передвижения. К упавшему подстреленному бойцу стремительно кинулся майор и еще пара человек из его команды.

Кстати, я уже успел заметить, что в присутствии злыдня люди начинают не совсем адекватно себя вести. Похоже, что это тоже одна из «фишек» одноглазой нечисти. Как-то умудряется влиять он на человеческий мозг, заставляя его сильно раздражаться даже по мелочам. Это я выяснил экспериментальным путем, когда общался с партизанами и Глафирой — отсылал злыдня подальше, а потом заставлял возвращаться.

Так вот, когда он находился рядом, никто и ни с кем не мог договориться. Все спорили буквально до хрипоты, едва удерживаясь, чтобы не броситься друг на друга с кулаками. Даже цвета ауры у них менялись. Но, едва Лихорук отбегал на существенное расстояние — хотя бы метров на сто, то сразу всё «выравнивалось».

Так что примерный радиус «ментального» действия моего психотронного оружия[1] составлял примерно те самые сто метров. И те из фрицев, кто оказался в этом радиусе, уже попали под влияние Лихорука.

— Was glotzest du, Hundesohn? — неожиданно визгливым голосом заорал майор на «невинную жертву» злыдня, так до сих пор и не понявшего, что он натворил.

[Чего вылупился, сукин сын? (нем.)]

Майор упал коленями на пожухлую прелую листву перед убитым немцем, и привычным движением приложил указательный и средний палец к его шее, выискивая пульс.

— Scheisse! — злобно выругался Зигфрид, не найдя искомого. — Er ist tot!

[Дерьмо! Он — труп(нем.)]

— Was ist passiert, Herr Major? — растеряно спросил у командира один из рядовых, тоже склонившийся над убитым.

[Что произошло, герр майор? (нем.)]

Зигфрид поднял налитые кровью глаза на ефрейтора, сделавшего роковой выстрел и злобно прорычал:

— Dieses krummarmige Affenbaby hat ihn getotet…

[Это криворукое уё.ище (дословно: ребенок обезьяны) его убил… (нем.)]

И тут произошло нечто, чего я, скажу откровенно, совсем не ожидал: Лихорук осторожно подошел к майору со спины и буквально его взнуздал, запрыгнув этаким лихим кавалеристом командиру ягдов на шею. Сел, как говорится, и ножки свесил. Ну, а дальше события понеслись натуральным галопом.

Майор вскочил на ноги и, дико вращая глазами, выдернул пистолет из кобуры,

— Ich werde den Bastard toten! — заорал он благим матом, нервно разрядив всю обойму в хлопающего глазами ефрейтора.

[Убью ублюдка! (нем.)]

Он так и продолжал нажимать на курок, даже когда магазин опустел. К нему кинулись подчиненные, пытаясь мягко скрутить явно обезумевшего командира, но не тут-то было — в него словно сам дьявол вселился, наделив майора немеряной силой. Ну, на самом деле — не дьявол, а всего лишь Лихорук, но хрен редьки не слаще!

Я с непередаваемым удовольствием наблюдал единственным глазом нечисти за «веселой вознёй», устроенной гребаными «охотниками». Похоже, что на этот раз охотники сами превратились в дичь, фонтанирующие эмоции которых с большим удовольствием пожирал невидимый для всех остальных мой смертоносный и неуловимый ниндзя, заставляя их биться «в экстазе» еще сильнее.

Поднатужившись, майор раскидал навалившихся на него бойцов. Освободившись, он подхвати с земли автомат, и несколькими точными и короткими очередями скосил первые ряды нападавших, прохрипев что-то в духе «врешь, не возьмёшь», только на немецком.