Гребаный аппарат! Да откуда во мне всё это? Меня что, незаметно какой-то филолог покусал? Я сосредоточился, пытаясь «вспомнить» еще что-нибудь разэтакое. И у меня легко это всё получилось!

Польское «урода» означает «красота», а русское урод имеет значение человек с безобразной внешностью. По-польски вонь — это «запах, или аромат», а по-русски — отвратительное зловоние. Сербское вредность переводится как ценность, а «понос» по-сербски вообще гордость.

Неожиданно я поймало себя на мысли, что легко могу не только говорить по-сербски, но и мыслить на этом языке. И на польском, и на чешском, и на всех остальных языках, которые только сумел представить… Я мог воспроизвести даже латынь, считающуюся мертвым языком! Да это же просто охренеть — не встать! Неужели ведьмовской дар и такое может? Или это что-то другое?

Я задумался, перебирая в памяти название самого экзотического языка на планете, который точно не мог не то что знать, а даже слышать или читать. Память (только чья? Уж точно не моего реципиента) услужливо сообщила мне: чамикуро — язык одного племени в Перу, на нём разговаривают всего восемь человек во всём мире.

Думи — язык из восточного Непала, носителей которого осталось лишь семь человек. Онгота — Юго-Западная Эфиопия и шесть его носителей. Лики — язык церковнослужителей Индонезии, Новой Гвинеи и Полинезии, которым владеют всего пять человек. Каиксана, на котором говорили жители деревень в Бразилии, но теперь остался лишь один его носитель.

И что бы вы думали? Я легко мог разговаривать на любом из них, словно на родном русском! Я владел в совершенстве всеми языками, когда только существовавшими на земле! И хоть я человек по жизни совсем не ссыкливый, но в этот раз мне действительно стало страшно… Да кто же я такой, черт побери?!

Но, как следует погрузиться в эти весьма интересные измышления, мне не дали. Небо над лесным массивом, где Лихорук так ловко и эпично разделался с командой охотников, неожиданно заволокло низко летящими предгрозовыми облаками. Мгновенно потемнело, словно наступил поздний вечер. Завыл невесть откуда налетевший ветер, заставивший испуганно трясти кронами и жалобно скрипеть стволами даже толстые вековые деревья.

Я почувствовал, как злыдня, наверное, впервые с момента нашей встречи охватил настоящий страх. Жуткий, лютый, идущий откуда-то из самой глубины его естества. Он резко попытался свинтить подальше от этого места — но не тут-то было. Его непредсказуемой стремительности оказалось совершенно недостаточно, чтобы смыться. Со стороны ближайших деревьев к его изломанному и худющему телу, метнулись какие-то растительные плетущиеся «лианы», типа хмеля или дикого винограда.

Точнее рассмотреть не удалось, но они мгновенно оплели забившегося в путах злыдня по рукам и ногам. Моя ручная нечисть панически забилась и жалобно заверещала, словно попавший в силки заяц. Но освободиться у него не получилось, от слова совсем.

Он даже попытался стать нематериальным — рассыпаться туманом, но и этот фокус не прошел. Тот, кто его пленил, пустил по «жилам» вьющихся растений какие-то «энергетические» потоки. Я их прекрасно улавливал, как, впрочем, и сам Лихорук. К тому же, удерживающих злыдня растений с каждым мгновением становилось всё больше и больше — какие-то мелкие вьюнки, травки и прочая зелень уже оплели трепыхающегося Лихорука до самого пояса. И продолжали ползти выше и выше.

Наконец, когда свободным у злыдня осталась только его несоразмерно большая голова, он перестал отчаянно дергаться, а продолжал неподвижно стоять, ожидая своей дальнейшей участи, испуганно подрагивая своим костлявым телом.

«Х-хос-сяин! — неожиданно вспомнил он про меня. — С-саклинаю, с-спаси! — истово взмолился он. — Ф-феш-шно тебе с-слуш-шить буду! С-спас-си! Прош-шу! Х-хо-с-сяин…» — И его униженная просьба превратилась в настоящий тоскливый вой.

[1] Психотронное оружие — вымышленное оружие, которое с помощью «биологической энергии» воздействует на мозг, что может вызвать физический дискомфорт, психическое расстройство или смерть.

[2] Дуалистические мифы — мифы, описывающие мироздание как единство противоположных явлений и символов. Представляют собой мифологические представления, основанные на противопоставлении двух рядов мифологических символов, считающихся полезными или вредными для племени, народа, религиозной или иной группы.

Дуалистические мифы последовательно воспроизводят универсальные двоичные классификации, основанные на соответствии биологических (мужское и женское), социальных (дуальная организация общества) и психологических характеристик мифологизированным оппозициям верха и низа, света и тьмы, правого и левого, солнца и луны, космоса и хаоса, чет — нечет и др., вплоть до этического противопоставления добра и зла.

Неожиданно «лианы» натянулись, растягивая руки и ноги злыдня в разные стороны. Его тело оторвалось от земли и зависло в позе Витрувианского человека[1] Леонардо да Винчи. Я слышал, как трещат от натуги его сухожилия, а сам Лихорук кряхтит и поскуливает от боли, которую я, благодаря нашей связи тоже чувствовал. Пусть и весьма-весьма ослабленно.

И какой-такой «хрен с горы» решил обидеть мою верную нечисть? Пусть Лихорук еще тот утырок и натуральный упырь, но это мой утырок! И обижать моего утырка никто не вправе, кроме меня самого. А я такого разрешения не давал! Ему еще благодарность за уничтожение роты ягдов надо выдать, с занесением, так сказать. А тут вместо заслуженных почестей — вона чё началось!