— Я? — возмущенно воскликнула Акулина и неожиданно замерла. — Я… я не помню… совсем не помню… Как же так?.. Мама?

— Так вот, я тоже ничего не помню, доча, — уже без всякого ехидства усмехнулась Глафира Митрофановна. — Он, — она стрельнула глазами в мою сторону, — ведьмак.

— Если вам это интересно, — я решил, что сейчас самый подходящий для признания момент, — я тоже ничего вспомнить не могу.

— Да? Правда? — С какой-то робкой надеждой взглянула мне в глаза девушка. — Совсем-совсем ничего?

— Он колдун, доча, пойми уже это! — с жаром воскликнула Глафира Митрофановна, слегка приподнимаясь на локте. Её изумительная грудь тягуче колыхнулась, заставляя меня напрячься еще сильнее. А я и так уже еле сдерживался. — Он могучий ведьмак, слишком резко набирающий свою силу, но еще не умеющий её контролировать! А ведьмовской дар — он довлеет… Романа нельзя подогнать под обычные человеческие мерки — они к нему неприменимы! А дальше будет еще сложнее…

— Но как же тогда?.. — едва не плача, прошептала она. — Как же нам всем с этим жить?

— А так! — довольно жестко произнесла Глафира Митрофановна. — Мы либо принимаем эти правила «игры», либо срочно прощаемся! Дальше будет намного сложнее… — После этих слов Глафира Митрофановна, тут же соскочила с кровати и, молча подхватив свою одежду, разбросанную по полу, стремительно выбежала из избы, напоследок сверкнув в дверном проеме белыми соблазнительными ягодицами.

Блин, вот натворил я делов с этой «печатью вожделения»… Только никто не знает, «был ли мальчик, либо его вовсе не было»? Но на будущее, надо очень осторожно обращаться с такой фигней.

Потому, как оказалось, это вовсе не фигня, а настоящее оружие массового поражения. Ведь как-то оказались они в моей постели? Да еще и голышом? А если бы поблизости был десяток неудовлетворенных женщин? А сотня? Да меня бы на кусочки разорвали! Это еще нормально обошлось…

— И как же мы будем дальше, Рома? — продолжая неосознанно прижиматься ко мне, спросила девушка.

— Не знаю? — честно ответил я, пожав плечами. — Я могу уйти в любой момент, если ты захочешь, либо мама твоя…

— Нет! — неожиданно заявила она. — Не уходи! Мы справимся вместе с любыми трудностями!

— Даже с такими? — Я указал на оставленную открытой дверь, за которой исчезла Глафира Митрофановна. — Ты уверена?

— Я… я буду стараться… — уже не так уверенно ответила она. — Отвернись, я оденусь…

Пока она одевалась, я глядел в бревенчатую стену и обдумывал эту ситуацию с весьма странным пробуждением. Которая, честно говоря, откровенно поставила меня в тупик и основательно выбила из колеи. Как мне дальше быть с моими весьма привлекательными хозяйками? А если последствия применения «печати» необратимы?

Я все-таки склонялся, что стал свидетелем именно её действия. Смущали только провалы памяти у всех троих. А если они теперь каждую ночь будут лезть ко мне в кровать? Не сказать, чтобы меня это сильно расстраивало, даже наоборот… Но вместе с тем вбитые в подкорку нормы морали, не позволяли мне полностью расслабиться и насладиться пикантностью сложившейся ситуацией. Было это как-то… неправильно, что ли…

Недаром же бывшая называла меня не иначе, как моралистом, душнилой, или занудной-консерватором, совершенно неспособным на какой-то безумный поступок. А утро, проведенное в одной постели одновременно с мамой и дочкой, основательно меня встряхнуло, заставив засомневаться в собственной нормальности. А я теперь хотел их обеих… Такая вот херабора, товарищ капитан…

Ведь заявила же Глафира, что после обретения силы у ведьмаков основательно буденовку подрывает, и подходить к ним, то есть ко мне, с обычными мерками нельзя. Дар, полученный от старой умирающей ведьмы, с чудовищной скоростью перестраивал мой организм, влияя и на самый главный орган — головной мозг. Все мои чувства сильно обострились и вышли на какой-то новый уровень.

Слух, зрение, обоняние, осязание… Да, черт возьми, я даже «оттенки» чужих мыслей стал распознавать! А еще раньше научился «видеть» ауру и эмоции. Я неожиданно для самого себя превращался в какого-то гребанного экстрасенса, обладающего куда большим спектром чувств, чем обычные люди.

Да и у женщин, находящихся со мной под одной крышей, тоже с психикой, похоже, не всё в порядке. Я это прекрасно видел по изменению ауры, где постепенно начинали преобладать цвета страсти и желания. Похоже, что я каким-то образом умудрился растормошить их основательно «зажатое» либидо, с помощью печатей, либо как-то еще — я не помнил, а теперь пожинал плоды. Да и как мне теперь с ними общаться?

Мне нужно было срочно проветрить мозги, и я, не придумав ничего лучшего, отправился в лес. Искупался в теплой речушке, провел комплекс физупражнений и устроил легкую пробежку, но ничего путного так и не придумал. Однако, когда я вернулся, немного остудив закипевшие мозги, мамашка с Акулинкой о чем-то весело шушукались на кухне, словно две самые лучшие подружки.