"Эрик!" Голос Хильды прервал его бурлящие мысли. Она поднялась туда, где он стоял, и ее маленькая фигурка вырисовывалась на фоне сумерек. Ее глаза сверкали от восхищения воинами внизу. “Разве ты не взволнован? Это будет нашей величайшей победой!”

Она нахмурилась, вызывающе скрестив руки на груди. "Без борьбы мы были бы слабы. Ты хочешь быть слабой? Озиры придут, и если мы не будем стоять на своем, что случится с нашей семьей?"

– Мы могли бы поговорить с ними. Есть другие способы, – настаивал он, и в его голосе слышалось отчаяние. – Что, если мы предложим им часть нашего улова? Конечно, они поняли бы это лучше, чем лязг клинков!

“Перестань мечтать, Эрик! Так было всегда!” Слова Хильды были резкими, разжигая огонь в его груди. “Ты слишком мягок! Ты никогда не станешь настоящим викингом, если будешь так думать!”

Ее увольнение задело Эрика, и он остался один на один с тяжестью своих убеждений, борясь с чувством чести, которое охватило его клан. – А кто такой настоящий викинг? – прошептал он почти про себя. “ Тот, кто наслаждается кровопролитием?

Звуки барабанов начали разноситься в воздухе, глубокие и ритмичные, словно бой боевых барабанов, призывающий духов из глубин. Каждый удар отдавался в его груди эхом яростного призыва к оружию. Жители деревни выстроились вдоль берега, отблески костров плясали на их решительных лицах, их боевые кличи отдавались первобытным ритмом их наследия.

В этот момент Эрик почувствовал необъяснимый сдвиг внутри себя, голос, нашептывающий в глубине его сознания: возможно, он просто испугался. Или, возможно, этот страх был полностью оправдан.

Хильда резко обернулась, почувствовав его нерешительность. – Что тебе нужно сделать, чтобы понять? – воскликнула она, чувствуя, как ее охватывает отчаяние. – Когда они придут за нашими жизнями, ты пожалеешь, что не сражался?

Она зашагала прочь, снова оставив Эрика наедине с бушующим морем, бурлящим внизу, с волнами, яростно разбивающимися о скалы, – отражением бури, поднимающейся внутри него. Он наблюдал, как воины собирают свои топоры и щиты, – грозное зрелище, наполнившее его ужасом и уколом неуместной преданности.

Наконец, он больше не мог выносить тяжесть нерешительности. “Я не могу стоять в стороне, пока они сражаются”, – пробормотал он, хотя решимость в его голосе была тонкой, как хрупкий лед на пороге зимы.

Луна поднялась выше, заливая деревню своим серебристым сиянием, освещая тропинку, которая должна была вывести его из этого хаоса, – ту самую тропинку, которой он так стремился избежать. Когда Эрик спускался по скалистому выступу, он чувствовал, как булыжники под его ногами потрескивают при каждом шаге, как будто сама земля вздыхала под тяжестью его нерешительности. Он больше не был просто сторонним наблюдателем – он был частью этого мира, движимого конфликтами, нравилось ему это или нет. С каждым шагом его сердце билось в унисон с барабанным боем, который становился все громче, подталкивая его вперед, разжигая огонь, который он слишком долго сдерживал. Он не мог изменить судьбу своего клана, но мог изменить свою собственную.

Когда ночь окутала деревню, Эрик зашагал в темноту, чувствуя, как судьба тянет его за собой. Он найдет способ направить эту боль, этот гнев, эту неспособность примирить свои идеалы с жестокими традициями своего народа – и, возможно, только возможно, между миром и войной пролегал путь.

Но сначала ему предстояло столкнуться с насилием, которого он боялся больше всего, – с противостоянием, которое заставило бы его изменить свою судьбу, когда слухи о “Кровавом короле” начали разноситься по фьордам.

Мальчик, который стремился к миру, вступил в горнило конфликта, и выбор между честью и местью вот-вот должен был развернуться так, как он никогда не мог предвидеть.

Когда он приблизился к центру деревни, рев воинов стал громче, смешиваясь с треском костров, освещавших ночное небо. Воздух был насыщен запахом древесного дыма и морской воды, но под всем этим ощущалась горькая пелена ожидания и страха. Сердце Эрика бешено колотилось в груди, как птица в клетке, отчаянно пытающаяся вырваться на волю.

Он замедлил шаг, осознавая серьезность того, что ждало его впереди. Воины были одеты в кожу и меха, их доспехи украшали знаки прошлых побед – вмятины и царапины, которые рассказывали о сражениях, в которых они сражались и побеждали. И все же Эрик не испытывал зависти. Вместо этого его охватило дурное предчувствие; внутри каждого из этих людей он видел отражение того, кем он мог бы стать, если бы позволил жажде крови поглотить его.

– Эрик! – раздался голос Рагнара, прогремевший над толпой подобно грому. Его отец стоял впереди, языки пламени освещали его свирепое лицо, олицетворявшее неприкрытую силу и властность. “ Присоединяйся к нам! Поддержи сегодня своих сородичей, как это делают все истинные викинги!

На мгновение Эрик почувствовал, как на него давит груз ожидания – наследие его предков, мечты, которые они создали из железа и крови. Но мальчик в нем отчаянно боролся с течением, отказываясь тонуть.

– Что, если бы мы не сражались, отец? – воскликнул он, удивив даже самого себя тем, что слова сорвались с его губ. Толпа замолчала, все взгляды обратились к дрожащей фигуре мальчика, который осмелился задать вопрос.

Лицо Рагнара окаменело, а брови нахмурились в замешательстве. “Что за глупости ты говоришь, мальчик? Ты хочешь, чтобы мы отказались от нашей чести, нашей гордости?”