— Браво, браво, браво.

Старший цверг, единственный, который остался на ногах из четверых бизнесменов, оглянулся, отыскивая меня глазами. Охранники заозирались, но те, кто более-менее двигался, без приказа не двинулись с места. Лежачие и вовсе сделали вид, что их тут нет. Ну, те, что едва дышали.

— И у нас есть победитель, — я спрыгнул с ящика, на котором сидел в ожидании, но тут с пола раздалось хрипение:

— Пять процентов с продаж, опричник Свар.

Аустри качнулся, раздалось короткое внушительное «хек», и старший цверг пробил заговорившему конкуренту голову.

— А я уже было хотел согласиться… Что же, Аудун Аустри, какими были ваши условия?

В ангаре воцарилась гробовая тишина. Цверги, оставшиеся в живых, вдруг осознали, что последний жест оказался за рамками даже жестоких цверговских понятий добра и зла.

— Что ты сделал, человек? — прохрипел Аустри.

До цверга, кажется, начало доходить, что внезапное помутнение рассудка случилось не просто так. И что кланы никогда не простят такого кровопролития.

— Я? Ничего. Вы все сделали сами.

«Ну, разве что иллюзорные демоны Коржика немного помогли», — подумал я, но вслух говорить, конечно же, ничего не стал.

— Что ж, до встречи завтра. Подпишем договор. Надеюсь, завтра вы будете в добром здравии.

Аустри глухо зарычал.

Я помахал рукой и пошёл на выход, искренне надеясь, что старший цверг доживет до следующего утра.

* * *

Я покинул ангар и отправился к машине, которую оставил недалеко от места встречи. Похоже, куратор опять будет недоволен. Я как-то тоже не рассчитывал на трупы. На большое количество трупов.

— Мы перестарались, да? — поинтересовался Коржик, на всякий случай не выходя из Тени. Цверги не должны знать про небольшое участие Корнелиуса в аукционе. Именно его лёгкое ментальное внушение сорвало резьбу у жадных карликов. И мы получили то, что получили.

— Нет, так даже лучше, — довольно улыбнулся я.

— Уверен? — засомневался Коржик.

— На сто процентов. Корпо

ративная война — это долго, весело и интересно. И очень-очень разорительно.

Глава 19

Интерлюдия «Хороший ли сон тебе снился?»

* * *

Константин Фёдорович Беляев танцевал мазурку с имперской принцессой. Перумова Мария Николаевна хоть и не состояла в главной семье, но пользовалась благосклонностью императорской семьи. Девушка была необычайно хороша собой. Чего стоили её глаза — тёмно-серое марево, в котором искрили и грохотали крошечные молнии. Беляев не мог оторвать от них взгляд, что не осталось незамеченным.

— Вы сами на себя непохожи, Константин Фёдорович, — с улыбкой заметила Мария, когда танец подошёл к концу.

— Разве? — удивился Бес.

— Вы ни разу не обратили внимания на мои глаза.

— Разве…

— Увы… — Мария притворно вздохнула, отчего холмики упругих грудей едва не выпрыгнули из глубокого декольте, и невинно захлопала ресницами.

Бес, пожирая глазами аппетитную ложбинку, в которой переливался бриллиантовый кулон, привлекая внимание к манящей глубине, выдохнул:

— Виноват, исправлюсь!

— Я столько о вас слышала, поручик, — с придыханием заявила Мария, тесно прижимаясь к руке Беляева.

— Уверяю, эти мерзавцы брешут, как сивые мерины!

— Правда? — заметно огорчилась принцесса. — И про могучий нефритовый стержень врут?

— Мария Николаевна! Откуда такие познания… кхм… где вы набрались таких пошлостей?

— И всё же? Это правда, что вам кони могут позавидовать? — кокетка вызывающе улыбнулась, за белоснежными зубками мелькнул кончик розового языка. Бес сглотнул, завороженный зрелищем.

— Я, право, стесняюсь такое говорить., — притворно засмущался поручик.

— Да или нет? — очи принцессы полыхнули громом и молнией, требуя прямого ответа.

— Д-да…

— Чудно, — девушка тут же сменила царственный гнев на очаровательную улыбку. — Мне нужно в дамскую комнату. Сопроводите меня.

— А? Что…

Но принцесса, сжав тонкими сильными пальцами мужское запястье, с нечеловеческой силой потащила обалдевающего поручика за собой.

Через час, взмыленный, словно загнанная лошадь, тяжело дыша, Бес вывалился из женского туалета, схватил два бокала шампанского с подноса официанта, проходившего мимо, и выдул залпом. После чего покосился на дверь уборной, пробормотал? «Ну, на хер», — и поспешно ретировался.