— Вы очень добры, мисс Хьюсон, но мне они, право же, не нужны. Я хорошо себя чувствую, уверяю вас, и мне очень неловко, что вы беспокоитесь.

— Но послушайте.

— Нет, нет, я вам очень благодарна, но принимать их я не буду.

— Разрешите? — произнёс доктор Натуш. Мисс Хьюсон резко повернулась к двери и на секунду встретилась взглядом с доктором.

— Я полагаю, мисс Хьюсон, — Трои впервые услыхала, как он обращается к американке, — я полагаю, что миссис Аллейн не нуждается в успокоительных средствах.

— Но… я вовсе не хотела… я просто подумала, если она немного поспит…

— Очень любезно с вашей стороны, но в этом нет необходимости.

— Что ж… я… конечно, я не хотела…

— Уверен в этом. Если вы разрешите, я побеседую со своей пациенткой.

— С вашей пациенткой?! Простите, я не знала. Простите, доктор, — ядовито сказала мисс Хьюсон и хлопнула дверью.

Трои торопливо заговорила:

— Мне надо с вами поговорить о мисс Рикерби-Каррик. Доктор, вы видели?…

— Да. Меня просили произвести осмотр, очень поверхностный, конечно.

— Я тут слышала, как они вытаскивали… Её убили? Он перегнулся над койкой и задёрнул штору, затем пододвинул к койке стульчик, сел и сказал настолько тихо, насколько позволял его могучий голос:

— Я думаю, нам следует быть осторожными.

— Можно запереть дверь, — сказала она.

— Да, действительно. — Он запер дверь и вернулся. — До вскрытия невозможно сказать, утонула она или нет. На первый взгляд, похоже, что так. Можно предположить, и, вероятно, это мнение будет высказано, что она покончила с собой, привязав для тяжести чемодан.

— Но если так, при чем здесь телефонный звонок и телеграмма из Карлайля?

— Да, все это не вяжется с самоубийством.

— Значит, убийство?

— Очевидно, так.

— Я вам кое-что расскажу. Все это очень запутано и туманно, но я попробую вам рассказать. Во-первых, моя каюта прежде была заказана…

— Человеком по фамилии Андропулос? Знаю, я читал о нем в газете, но не стал вам рассказывать, понимая, что вам будет это неприятно.

— А остальные тоже прочли?

— Не знаю.

— Я постараюсь изложить все как можно точней и короче. Это связано с одним делом, которым занимается мой муж. Некий Фолджем…

В дверь громко постучали, и знакомый голос произнёс:

— Миссис Аллейн? Это Тиллотсон. Разрешите? Трои и доктор растерянно переглянулись.

— Его нужно впустить, — прошептала она и, когда доктор Натуш открыл дверь, крикнула:

— Входите, мистер Тиллотсон.

В каюте сразу стало тесно — и Тиллотсон и Натуш были крупными высокими мужчинами. Трои начала знакомить этих мастодонтов и вдруг сообразила, что их уже познакомила Хейзл Рикерби-Каррик. Она не могла не смотреть на большие розовые руки мистера Тиллотсона, слегка сморщенные, как после стирки. Она бала рада, что вопреки обыкновению он в этот раз не поздоровался с ней за руку.

— Доктор Натуш наблюдает за мной после того, как я так оскандалилась.

Мистер Тиллотсон сказал, что это замечательно, а доктор Натуш, посоветовав Трои не волноваться, оставил их наедине.

Трои сдёрнула одеяло, села на койке, спустив ноги, и пригладила свои короткие волосы.

— Ну, мистер Тиллотсон, — спросила она, — что же вы скажете на сей раз?

Трои редко встречалась с сослуживцами мужа, если не считать инспектора Фокса, к которому была искренне привязана. Изредка Аллейн приводил кого-нибудь в гости, а два-три раза в год они устраивали вечеринки, и тогда их дом, как только что её каюту, заполняли огромного роста мужчины, которые разговаривали только о делах. Ей казалось, что во время этих встреч она составила себе некоторое представление о сотрудниках уголовно-следственного отдела. Это были люди, работавшие изо дня в день в атмосфере напряжённой враждебности. У них сохранилось мало иллюзий и.выработался стойкий скептицизм. Некоторым из них, пожалуй, не было чуждо чувство сострадания: одни преступления приводили их в ужас, другие возмущали. Они считали себя призванными охранять людей от зла, хотя и не были о них высокого мнения. Многие из них, например Фокс, по натуре были очень доброжелательны. Но, как сказал однажды Аллейн, если охотника начинает одолевать жалость, он перестаёт быть охотником. И вопреки расхожему мнению лишь очень немногим была свойственна жестокость.

Но все попытки Трои классифицировать людей, работающих в уголовно-следственном отделе, разбивались о тот факт, что её собственный муж ни в какую категорию не втискивался.

В данную минуту она пыталась определить, к какой категории отнести старшего инспектора Тиллотсона, но и это ей никак не удавалось. Что в нем главное? Упрямство? Здравомыслие? Косность? Что он думает теперь о рейсе «Зодиака»? Неужели у него хватит нахальства и сейчас делать вид, что ничего особенного не случилось? И, не дав ему вымолвить слова, она сразу спросила:

— Ну, мистер Тиллотсон, что же вы скажете на сей раз?

— Да видите ли, миссис Аллейн… — начал он, но она его перебила:

— Её убили? Или вы не можете сказать ничего определённого до вскрытия?

— Да, пока что ничего нельзя сказать, — осторожно согласился он, — во всяком случае… гм-м… по…

— По внешнему виду тела?

— Вот именно, миссис Аллейн. Совершенно верно.

— Вы слышали, что шкипер вчера получил телеграмму, якобы посланную ею из Карлайля, где сообщалось, что она едет в Шотландию?