Добегаю до широкого дерева. Застываю. Вслушиваюсь в отдаленный хруст, звуки которого раздаются по левую сторону от меня. Выбираю траекторию наименьшего выпендрежничества. Прячусь за широкими стволами и прислушиваюсь. И так, пока не добегаю до какой-то заснеженной поляны. Не успеваю вновь остановиться, как понимаю, что оппонент начинает бежать сломя голову, придерживаясь за бок. И раздаётся два громких выстрела в пустоту.

Тишина…Воздух рассекает протяжный громкий крик Кати с трассы.

– Глеб!!! – кричит практически истерично. Не могу ответить, не до этого. Надо гасить его и бежать к ней.

Только успеваю снести пидора с ног, отобрать у него его ствол и начинаю его бить. Убивать нельзя. Нужна ведь инфа.

– С кем ты? Один, бля?! Отвечай!

– Один, – выплевывает он зуб, а вместе с ним, кажется, кусок языка.

Оставляю его лежать. Целюсь в лодыжку, чтоб не убежал. Нажимаю на курок один раз, раздается громкий выстрел, крик этого гондона. Он истошно собирает все молитвы вперемешку с матами. Истинный ценитель богохульства! Аминь! Аллилуйя! Нахуй!

Едва успеваю развернуться, как наблюдаю картину, как моя бежит со всех ног, утопая в снегу и кричит моё имя на всю округу, срывая горло, наверное, до крови.

– Глеб, Господи!!! Глеб!!!

Кидаюсь к ней, естественно. Приятно конечно, что она так волнуется, но, бля, пугать её в таком состоянии тоже не хочется.

– Ты зачем вышла?! Там кто-то есть?! – спрашиваю, прижимая её к себе. Её всю колошматит. Она прижимается ко мне и плачет горькими слезами, не в состоянии сделать новый вдох.

– Нет, я выстрел услы-ша-ла, – кое-как произносит, а в конце и вовсе сдается, повиснув на моих руках.

– Всё хорошо. Я же сказал тебе сидеть внутри. Нельзя тебе переохлаждаться. Идём, отведу тебя обратно.

– А ты?

– А мне надо того уёбка допросить, – кидаю вскользь, указывая головой на воющего, хрипящего, шипящего говножуя.

Катя молчит. Просто держит мою руку, а я взваливаю её на себя и тащу, чтобы лишний раз свои ноги не студила.

– Аккуратнее, – просит она, обвив руками мою шею.

Сердце бьётся в груди, как раненная птица трепыхается.

– Я стараюсь, – отвечаю, на что она мотает головой.

– Я не про себя…Я про тебя…Будь, пожалуйста, аккуратнее…

Улыбаюсь. Как придурок, честное слово.

Это же…Сносит с ног в буквальном смысле слова.

Хлеще любого признания. Но…

Вкупе с тем, что в ней сейчас живёт два сердца…Я понимаю, что она может ещё сильнее любить…Я – глупец, что не понимал этого раньше…

Доношу её до машины, прошу заблокировать все двери и возвращаюсь к тому выродку семимильными шагами.

– У тебя два варианта, – смотрю на него сверху вниз. – Первый. Ты сливаешь всё – увожу до деревни. Второй – сдохнешь здесь.

– Откуда мне знать, что если солью, не пристрелишь меня сразу после этого?

– Ниоткуда. Сам выбирай, – отвечаю честно, и похрен мне, что он там подумает.

– Ладно, – держится то за ногу, то за бок. – Бля…Сказали следить за девкой. Если соберется куда-то сразу докладывать. Убирать не просили. Про тебя предупреждали. Но о других тачках речь шла. Заметил только через девчонку.

– Успел слить?

– Успел, что выехали. И авто успел слить, но о тебе нет.

– Кто указание дал?

– Какой-то левый аккаунт. Не знаю, кто. Мне часто так пишут. Если без мокрухи, берусь.

– Ясно, хуёво, чё. Как звать-то тебя, боец?

– Игорь.

– Лады, Игорюша. Слушай. Давай свою мобилу.

Беспрекословно даёт мне телефон, и я начинаю прочёсывать сообщения, звонки и прочее. Похоже, реально ничего такого не слил. Только что села в Ниссан и номер. Без указания с кем именно.

Уже прикидываю, как его пристрелить. Как вижу на заставке, блядь, его фото с двумя пездюками, как две капли воды на него похожими.

И хули делать?!

Сука!

– Щас на тачке доедем до деревни. Я тебя там сплавляю. Телефон твой остается здесь. Понял меня?

– Понял.

– Должен будешь.

– Буду.

Заваливаю его к себе на спину и тащу в машину, мысленно проклиная себя за то, каким милосердным муднем стал рядом с ведьмой. Нет бы завалить, да вроде как не за что. Просто же сливал, зарабатывал. Наверное, ради детей всё, хули.