Саманта.

Моя Саманта.

Она была на многих голограммах. Иногда одна, иногда с Джеймсом, а в некоторых случаях — с Джеймсом и одной или несколькими другими женщинами. На многих изображениях была большая часть ее обнаженного тела.

Механизмы гудели в конечностях Аркантуса, когда непроизвольно сгибались, создавая новую нагрузку на тело, к которому были прикреплены протезы.

Каким-то образом он заставил себя двигаться и вошел в комнату. На него нахлынуло столько чувств, что он уже ничего не ощущал: все эмоции слились в неразборчивую массу, застрявшую глубоко в груди.

На нескольких из голограмм была изображена счастливая Саманта. Саманта, которая потеряла поддержку после смерти отца, но ошибочно полагала, что встретила мужчину, который будет любить ее, лелеять и уважать. Это были самые невинные снимки и единственные, которые она, вероятно, сделала добровольно. Все остальное…

Он не хотел смотреть ни на одно из голографических изображений. Не хотел видеть свою пару такой, не хотел видеть ее с ним. И хотя Аркантус занимался с ней любовью так много раз, хотя он исследовал, познавал и боготворил каждый миллиметр ее великолепного тела, это было неправильно. Это было нарушением. Он знал Саманту достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не давала согласия на это — ни на запись голограмм, ни на их показ, ни на ситуации, которые они изображали.

Аркантус увидел свою пару со слезами на глазах, с синяками на бледной коже, со страхом, замешательством и печалью, запечатленными на ее чертах. Он видел ее с руками Джеймса на своем теле, с ним внутри нее, видел боль на ее лице. Он видел, как Джеймс бил ее, рвал на ней одежду, удерживал и душил.

И при всем этом он видел злобное удовольствие на лице Джеймса.

Аркантус оскалил стиснутые зубы.

Реальность оказалась намного хуже, чем он себе представлял, намного хуже, чем он когда-либо хотел представить. И все это усугублялось тем фактом, что некоторые голограммы были записаны на видео, придавая изображениям непристойное движение.

В конце концов, Арку удалось оторвать взгляд от дисплея, чтобы осмотреть остальную часть комнаты. Его сердцебиение грохотало в ушах, прерываемое только все более неровным дыханием.

Справа в стену была встроена скамья с кожаной обивкой, к противоположной стене были прикреплены тяжелые металлические кольца — такие, к которым можно было бы прикрепить ограничители или цепи.

Взявшись за одно из колец, Арк дернул его. Оно прочно держалось на месте. Он тяжело выдохнул через ноздри.

Верхний свет мигнул, и мужчина-терранец прямо за спиной Аркантуса сказал:

— Лежать.

Арк сильно взмахнул хвостом, но не задел нападавшего. Он использовал инерцию, чтобы развернуться и нанести мощный перекрестный удар. Но его глаза расширились, когда он понял, что видит перед собой.

Он знал это стройное маленькое тело, знал каштановые волосы, он знал эту застенчивую позу, предназначенную для того, чтобы маленькая женщина казалась еще меньше. Позади него стоял не Джеймс, а Саманта.

И было слишком поздно остановить жестокий удар.

В панике он нарушил собственное равновесие. Его кулак врезался в шею Саманты и вышел через ее плечо, и Аркантус падал, не в силах согласовать то, что он видел, с тем, что чувствовал, о чем думал.

Все его тело прошло сквозь Саманту, когда он рухнул на пол. Он перевернулся на спину и оттолкнулся от пола, но его остановило сиденье скамейки.

Аркантус поднял взгляд.

Саманта стояла перед ним обнаженная, опустив лицо и прикрывая руками грудь и таз. Ее кожа была красной. Он знал свою пару, знал, что цвет ее лица был вызван не жаром возбуждения, а смущением, стыдом.

— Лежать, — с рычанием повторил мужской голос.

Саманта вздрогнула и отвернулась, словно защищаясь. Голосом, более слабым, чем когда-либо слышал Аркантус, она сказала:

— Пожалуйста. Мне… мне это не нравится.

Слезы навернулись на эти большие карие глаза. Сердце Аркантуса дрогнуло.

— Что ты сказала? — требовательно спросил мужчина.

— Мне это не нравится, Джеймс, — язык Саманты выскользнул и пробежался по пересохшим губам. — Пожалуйста, м-можем мы остановиться?

Она вскрикнула и отшатнулась назад. Внезапно рядом оказался Джеймс. Его рука метнулась вперед и схватила ее за горло, заглушая крик. Она схватила его за запястье обеими руками, когда он притянул ее ближе, сопротивление Саманты было ничтожным.

Джеймс наклонился и приблизил ее лицо к своему. Свободной рукой он расстегнул ремень на брюках.

— Сколько раз, блядь, я должен тебе повторять, Сэм? Когда я отдаю тебе приказ, ты подчиняешься ему. Ты принадлежишь мне. Когда я захочу, где я захочу, что я, блядь, захочу, ты дашь мне это.