Пропустив обоз, она поехала дальше. К вечеру Тармулан добралась до большого села. У самой околицы она заметила виселицу с четырьмя качавшимися на ней телами. Судя по кружившему рядом с ней воронью, они были повешены совсем недавно. Видно, местный землевладелец-кливут крепко следил за порядком в своих владениях и сурово наказывал провинившихся.

Тармулан поняла, что едва она въедет в село, как кто-нибудь из жителей тут же донесёт хозяину о появлении непрошенной гостьи. Поэтому заезжать в село Тармулан не стала, решив расположиться на ночлег в одном из садов, окружавших селение. Сейчас, когда весь урожай был давно собран, там никого не было, кроме печально шелестящих пожелтевшей листвой деревьев.

Забравшись подальше в самую чащу персикового сада, она стреножила обоих коней, но рассёдлывать их не стала. Лишь немного ослабила подпруги. Достав из мешка несколько лепёшек, Тармулан скормила их лошадям. Из-за отсутствия водопоя ей пришлось поить коней из кожаной торбы, куда она перелила воду из бурдюка.

Закончив с лошадьми, Тармулан принялась за еду. Усевшись под старым персиком, она стала разбирать дорожные мешки. Кроме просяных лепёшек и сыра в тороках у ченжеров нашлось несколько кусков говядины и изрядный шмат сала, обёрнутый в тонкую рисовую бумагу. Тут же обнаружилась небольшая фляжка с красным сливовым вином. Да-а, преподобные братья не плохо затарились перед дальней дорогой.

Покончив с ужином, Тармулан принялась устраиваться на ночлег. Разложив на земле жреческий плащ, она улеглась на него, сунув под голову одну из сумок. Сверху Тармулан укрылась дорожной накидкой. Взведённый самострел и меч лежали у неё под рукой. Помолившись Мизирту на сон грядущий, она закрыла глаза и заснула.

Вернее, постаралась заснуть, ибо сон долго не приходил к ней. Перед её глазами то и дело всплывали искажённые отчаянием лица погибших в поместье кулбусов. Сменяя друг друга, они постепенно таяли, пропадая в бездонной черноте. Потом Тармулан привиделось, что она бежит по каким-то тёмным коридорам и переходам, а за ней следует нечто.

Это нечто гналось за ней, пытаясь настичь. Она, отчего-то боялась его, но никак не могла понять почему. И почему-то никак не могла убежать от него. Её силы иссякали, и приближающийся топот преследователя всё сильнее отдавался у неё в ушах. Но вот он настиг её, и тогда она в ужасе обернулась…

Перед широко раскрытыми глазами Тармулан неподвижно застыли чернеющие в скупом лунном свете стволы и ветви деревьев. Сама она сидела на плаще, тяжко дыша, так словно ей довелось пробежать в гору несколько лин.

Поняв, что это был только сон, она успокоилась, утёрла выступившие на лбу капли пота и с облегчением откинулась назад. Тармулан посмотрела на смирно стоявших с опущенными головами лошадей. Глядя на них, она подумала: любопытно, могут ли они видеть сны и если могут, то что тогда им снится?

Хотя теперь ей больше спать не хотелось, она всё же задремала, проведя остаток ночи, привалившись спиной к стволу дерева и держа руку на рукояти меча.

Тармулан проснулась, когда на небе заиграли первые проблески зари. Ёжась от холода, она натянула на себя накидку. Наскоро перекусив, Тармулан принялась собираться в путь. Подтянув подпруги, она вновь приторочила к сёдлам мешки. Меч она скрыла под широкой полой накидки, а самострел, как бы ей этого не хотелось, пришлось замотать в плащ и прицепить к седлу заводной лошади.

Тармулан ещё затемно миновала окрестности села, а когда рассвело, то она уже вновь ехала по просёлку, на этот раз не особенно-то и скрываясь. Сначала вокруг было пустынно, но где-то через час навстречу ей попалась арба, сопровождаемая двумя кулбусами. Завидев всадницу, те стянули с голов свои соломенные шляпы и поспешно опустились на колени.

Потом ей повстречалась большая крытая повозка с войлочным верхом. На облучке, погоняя пару медленно бредущих волов, восседал ченжер, а рядом с повозкой шли четверо кулбусов с кетменями на плечах. Склонив головы, они посторонились к обочине, пропуская Тармулан, а возница, поравнявшись с ней, подозрительно зыркнул глазами в её сторону.

Распознав в ней тайгетку, он больше не бросал на неё взглядов, но как бы предупреждая, многозначительно поправил висевший у него на поясе длинный кинжал, после чего вновь принялся ободрять волов длинной палкой. Тармулан с равнодушным видом проехала мимо.

С каждым лином движение становилось всё оживлённее. Ей всё чаще стали встречаться не только арбы и повозки, но и пешеходы. Деревья, растущие вдоль дороги, постепенно отступали в стороны.

Конец просёлка, по которому ехала Тармулан, выходил на широкую имперскую дорогу. Прежде чем выехать на неё, она остановилась, раздумывая, стоит ли ей покинуть седло или продолжить дальнейший путь верхом. Дело в том, что на конях по дорогам Империи Феникса передвигались в основном гонцы и благородные кливуты. Все остальные ездили в повозках или топали пешком. Не то, чтобы всадники здесь были редкостью, но слишком уж они заметны.

У обочины Тармулан заметила старика-кулбуса, в шляпе и в накинутом поверх холщовой туники коротком плаще, катившего перед собой нагруженную всякой всячиной тележку.

– Эй, ты, поди сюда,– властно окликнула его Тармулан.

Приблизившись, тот снял свою широкополую шляпу и поклонился незнакомой всаднице, но на колени перед ней падать не стал. Так мог поступить только вольноотпущенник или доверенный слуга «сильного» господина из полукровок. Большие округлые глаза старика, настороженно смотревшие на Тармулан, подтверждали, что в его жилах течёт толика крови ченжеров.