– Но я получила светское воспитание, и ничего не ведаю о проведении ритуалов и всего остального… – мой голос помимо воли дрогнул. – К тому же я легкомысленна, люблю развлечения и, по утверждению моих родных, несколько тщеславна и упряма. И чистые помыслы… я так далека от совершенства…

Жрицы переглянулись и дружно закивали головами.

– Макошь знает о тебе даже больше, чем ты сама. Но, несмотря на то, что ты уже вышла из возраста, когда девочек принимают на обучение в главный храм богини, она разрешила взять тебя в жрицы. Значит, у неё для тебя особая миссия, – сказала светловолосая. – Впрочем, ещё не поздно отказаться.

Я быстро прикинула в голове, что для меня хуже – навечно остаться служительницей при каком-нибудь капище, совершая обряды, или стать любовницей хмурого самодура. В тот момент выбор был очевиден. Почётная роль жрицы, или позорная – содержанки? Естественно, я выбрала первое.

Позже я ещё один раз приезжала на капище, обсуждая, каким образом я смогу попасть в главный храм богини Макошь, где обучались все будущие жрицы. И служительницы обещали мне в этом помочь.

Старуху, которую я видела в первый день, звали Всеведа. В прошлом она являлась одной из наставниц юных служительниц Небесной Пряхи при главном святилище Пограничья. Сейчас, когда её возраст приближался почти к сотне лет, она доживала свой век в маленьком домике, неподалёку от того капища, куда я пришла с просьбой.

Несмотря на преклонный возраст, она согласилась сопровождать меня, так как мечтала перед смертью посетить место, где прошла большая часть её жизни. Я готова была отправиться в путь вместе с ней сразу же, не возвращаясь домой. Но Всеведа почему-то решила иначе. Она не желала уезжать немедленно и тянула время, через мальчишку посыльного передавая мне записки, в которых постоянно откладывала отъезд.

Лишь сегодня утром я получила, наконец, послание, в котором жрица обещала ждать меня до рассвета возле центрального парка. Она написала, что наймёт экипаж, и если я не явлюсь к месту назначения, то с первым лучом солнца отправится в храм самостоятельно. Так что мне необходимо было попасть туда, во что бы то ни стало.

Сердце моё колотилось как сумасшедшее, когда я вышла из комнаты. От волнения у меня пересохло в горле, а ладони похолодели. Испуганно оглядываясь, я поспешила по коридору, освещённому масляными светильниками, прямиком к просторной веранде, за которой начинался пышный, ухоженный сад Ярогорского.

Больше всего на свете я боялась встретить в саду хозяина. Он производил впечатление проницательного и умного человека, и я опасалась, что Радимир может разоблачить меня, запереть в своём доме, не оставив шанса на спасение от позора.

Подойдя к застеклённой двери веранды, а на минуту замерла в нерешительности. В этот миг мне было по-настоящему страшно: вдруг Ярогорский поймает меня, как я буду объясняться с ним? И пугало меня не только это. Ведь мне ещё предстоял путь по ночному городу к центральному парку, а это тоже сомнительное удовольствие. А о том, что ждёт меня в храме Макошь, я и думать не смела.

Я тряхнула головой, как будто отгоняя навязчивые мысли, и ступила на веранду. На первый взгляд здесь было пусто, но тревога всё равно не отпускала меня. Внезапно доски пола заскрипели за моей спиной, и я испуганно обернулась, ожидая встречи с Радимиром. К моему облегчению я никого не увидела.

На плетёном столике стояла свеча в плоском медном подсвечнике. Она освещала кресла на гнутых ножках, большую напольную вазу с живыми розовыми бутонами на длинных стеблях, подвесные кашпо с пахучими петуниями и домотканый коврик возле входа. Ни единой живой души здесь не наблюдалось.

Я глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, наполненный ароматами скошенной травы и цветущей акации, и решительно зашагала к ступеням, ведущим в сад.

По широкой дорожке, посыпанной песком, я поспешила подальше от дома. В саду не горели фонари, лишь слабый масляный светильник висел возле крыльца. Но меня это не остановило. Хотя сердце и замирало от страха, я всё равно шагнула за границы тусклого света, в густой мрак.

Уже отойдя на приличное расстояние и скрывшись за деревьями, я обернулась и бросила последний взгляд на особняк.

Весь второй этаж дома Ярогорского утопал в темноте, лишь на первом светились несколько окон. Одно из них было открыто, поэтому было видно, что делается в комнате. На столе горело несколько свечей в массивном металлическом подсвечнике, отчего прямоугольник окна резко выделялся на тёмном фоне. Возле стола с газетой в руках сидел Радимир и внимательно читал, не обращая внимания на то, что творится в саду.

На меня нахлынуло облегчение. Раз он увлечён новостями из вечерней газеты, значит, точно не собирается проверять, чем я занимаюсь. Отлично! Из этого следует, что шанс убраться из его дома незамеченной у меня всё-таки есть.

Я продолжила свой путь. Чужой ночной сад наводил на меня жуть. Тёмные деревья стояли по обе стороны от тропинки, сплетаясь над головой густыми ветвями и не пропуская лунный свет. Из-за этого мне приходилось изо всех сил напрягать зрение, чтобы различить дорожку и не забрести куда-то вглубь участка.