— Значит, Борецкие не отъехали к князю Казимиру, как делают все бояре, а всю республику решили отдать ему? А как же подчинённые Новгороду земли? Это же необъятные территории!

— Как посадники скажут, так и будет, — сердито высказалась Мотя.

— Вот тебе и демократия, — хмыкнула Дуня, соглашаясь с подругой. — Только я одного понять не могу: зачем Иван Васильевич посылает нас с Евпраксией Елизаровной к Михаилу Олельковичу?

У Моти и на это был ответ:

— Не любо Олельковичу то, что деется в Новгороде! Он же правнук Ольгерда, а тот твёрд был в вере православной. А что сейчас в Литве творится? Это ж предательство веры отцов!

— Чего ты завелась? По делу говори, раз есть что сказать! — буркнула Дуня.

— Так я и говорю, что наш Иван Васильевич надеется, что Михаил Олелькович поможет новгородцам одуматься.

Дуня отвернулась, чтобы спрятать улыбку. Вот Иван Васильевич удивился бы, узнав, о чём он думает по мнению Моти! А вслух напомнила подружке:

— Ты же сама только что рассказала, какое участие принимали сами новгородцы в своей судьбе.

— Какое?

— Никакое! Их никто не спрашивал.

Матрена задумалась и с тревогой посмотрела на Дуню:

— Так чего мы туда едем?

Дуня хмыкнула, услышав повторение своего же вопроса.

Пока они говорили с Мотей, она пыталась вспомнить всё то, что когда-то слышала о Борецкой. Эта женщина упорно толкала Новгород в состав Литовско-польского княжества и враждебно относилась к Москве.

Зачем она это делала, Дуня не знала. Но упорство Марфы отобразилось в веках, как и то, что она в лоб столкнула Новгород с Москвой. В результате Литва с Польшей не оказала никакой поддержки Новгороду, хотя обещано было многое, а Москва больше не церемонилась с господином Великим Новгородом и жестко поглотила его.

У Дуни непроизвольно сжались кулаки. В прошлой жизни она боялась и избегала таких людей, как Борецкая. Их вера в собственную избранность привлекала многих, а они несли только разрушение.

Девочку пробрала дрожь. У неё разные весовые категории с Борецкой, и если она встанет у той на пути, то боярыня сметет её.

Но знать, что будет с Великим Новгородом и ничего не сделать нечестно!..

Дуня посмотрела на ожидавшую её слов Мотю и, изобразив решительность, заявила:

— Мы едем в Новгород, чтобы, во-первых, помочь Евпраксии Елизаровне.

Мотя одобрительно кивнула, но тут же заинтересованно спросила:

— А во-вторых?

— Мне надо заработать кучу денег, — неожиданно произнесла Дуня, как будто новгородские проблемы больше не интересовали её. В её голове галопом промчались расчеты по обустройству будущей новой слободы и деньги за бумажную мастерскую в этих расчетах были каплей в море.

— Э-э, — растеряно проблеяла подружка, но быстро сориентировалась: — а можно мне тоже кучу денег заработать?

— Мотя, а тебе зачем?

— Так чтобы замуж выйти и Ксюшке приданое собрать!

— Хм, мы его и так тебе собираем, но хорошо бы прикупить домик, — задумчиво произнесла Дуня. — В качестве приданого он тебе не помешает.

— Ой, не помешает, Дусенька, верно сказываешь!

— Осталось придумать, как заработать.

— Я думала, ты уже… — разочаровалась Мотя.

— Ох, если бы… — чуточку устало протянула Дуня, пытаясь удержать вильнувшую мысль насчёт заработка.

Это было чистейшее вдохновение. Идея раскручивалась, приобретая очертания слабенького плана, но это было уже что-то, и Дуня чуть бодрее добавила:

— Ах, если бы… — но настроение поползло вверх и задорно подмигивая подружке она припечатала: — ух, если же…

Мотя завороженно следила за переменой Дуниного настроения и глаза её засияли:

— Будем делать «ух, держитесь все»?

— Мотька, не сглазь! — подскочила Дуня. — Беги к княжичу, скажи, что нужно срочно напечатать новости кота Говоруна. Наш сплетник узнал, что боярыня Кошкина спешит в Новгород, чтобы до войны сбыть через новгородцев весь залежавшийся товар ганзейцам и сарацинам!

— Дусенька, но тогда многие захотят поехать с боярыней, надеясь на её защиту, — предположила Матрена, хлопая светлыми ресничками, а увидев, что Дуня согласно кивает, зажала рот рукой, вытаращилась в восторженном ужасе. Её взгляд красноречиво говорил: «Ой, что будет!»

В Москве в последнее время все чего-то мастерят и продают, а вот покупателей днём с огнём не сыщешь. А торговые гости капризничают, цены снижают и некуда деться производителям.

— А я к князю Сицкому, — сообщила Дуня. — Пусть готовит для ямов табун лошадей. Это его шанс доказать, что постоялые дворы у нас не хуже, чем были в Золотой орде.