– Давай я покормлю тебя, – предложила она.

– Сейчас умру от стыда… – я закатил глаза.

– От голода ты умрёшь раньше, если не поешь, – Этна нашла в себе силы улыбнуться.

– Делай это почаще, а я постараюсь быстрее поправляться, – с трудом приподняв руку, я провёл по её щеке.

– Хорошо, – ответила Этна.

После трапезы, я в очередной раз заснул. Так прошло несколько дней, пока я не встал с кровати самостоятельно. Этна настаивала на продолжении постельного режима, но я лишь ответил: «Будь, что будет».

Валяться до последнего в кровати, чтобы ненадолго отсрочить неминуемое, я не намеревался. Испытывая лёгкое недомогание, решил, что будет неплохо просто прогуляться до церкви, посмотреть на службу, обменяться парой слов с местными.

Я попал в храм, как раз к началу церемонии. Места было немного, часть людей стояли на улице. Заметив меня, несколько человек осведомились о моём здравии, хоть мы и не знали друг друга. Один юноша уступил мне место на лавке.

На алтаре стоял отец Севастьян, зачитывая молитвы из Солары, которую перелистывала за него Этна. Девушка выглядела счастливой, в полголоса подпевая главе Эдема. На ней была белая накидка с капюшоном.

– Зияй Великий О! – произносил Севастьян, каждый раз, как заканчивал читать стих.

– Веки зияй! – отвечали хором селяне.

– Благослови светом своим рабы твоя, О! И воцарится царствие твое на Земле пусть! – добавил Севастьян в завершение службы. – Благодарю, братья и сестры, что присутствовали на богослужении! – обратился он к пастве. – Можно и работать теперь.

– Благослови тебя О, отец Севастьян! – ответил кто-то из людей.

Спустя пару минут, храм практически опустел. Большинство отправились работать в поле, лишь старики и парочка беременных женщин задержались внутри, чтобы переговорить со священником.

– Уже на ногах? – удивлённо произнёс Севастьян, заметив меня на скамье. Я хотел лишь повидаться с Этной и не рассчитывал на внимание с его стороны.

– Умирать в постели слишком скучно, – ответил я.

– Брось, ты хорошо держишься для своего возраста, учитывая, сколько всего происходило на вашем пути.

– Откуда Вы знаете?

– Этна поведала, откуда ещё? Хотелось бы мне посмотреть на тебя молодого. Уверен, ты бы сгодился нашей общине в первые дни Великого Падения, – сказал Севастьян. – А вот и Этна.

– Эдгар, доброе утро! – весело произнесла девчонка.

– Доброе! Но мне казалось, что на маятнике перевалило за полдень…

– Но ведь я тебе не успела пожелать доброго утра, – улыбнулась она. – Добрый день, Эдгар!

– Хех, добрый!

– Как там мой обед? – спросил отец Севастьян.

– Ждёт на столе, отец, – ответила Этна.

– Тогда, разрешите я вас оставлю. Закончу с трапезой, и примусь за подсчёт ресурсов на следующую неделю, – сообщил священник и направился в свои покои.

– Ты теперь его кухарка? – спросил я.

– Отец Севастьян придерживается особой диеты, которая позволяет ему оставаться таким бодрым и здоровым в преклонном возрасте. На общей кухне готовят сытную пищу, чтобы у людей было больше сил, но отец Севастьян не работает руками, ему незачем есть так много мяса и каши, им, он предпочитает салаты из фруктов и овощей, а также грибной суп. Ему тяжело готовить всё это самому, и я вызвалась ему помочь, – рассказала девчонка.

– Ты довольна своей работой?

– Я мечтать о лучшем не могла! Столько людей каждый день приходят за советами и помощью! Конечно, они приходят к отцу Севастьяну, но я тоже немного участвую! Это то, чему меня учили родители и то, чего я хотела всю жизнь. Кроме того, отец Севастьян та-а-ак много знает! Могу часами его слушать! О Боге, о мире, о прошлом!

– Рад, что тебе это нравится, – я положил свою дряблую, холодную руку на ладонь Этны.

– Ой, мамочки! Тебе принести чего-нибудь горячего? – воскликнула Рута… то есть, Этна, и добавила шёпотом: – У отца Севастьяна ведь есть кофе!

– Зелёный чай. Боюсь, та чашка была последней в моей жизни, больше моё сердце не выдержит, – ответил я.

Этна принесла мне напиток через минут десять. Поблагодарив её, я вышел из храма, опираясь на тросточку. Решил пройтись тем же маршрутом вдоль полей.

Моё сердце на ладан дышало, но и в таком состоянии, оно меня о чём-то предупреждало. Быть может, то подкрадывался старческий маразм, который, благо, не успеет разрушить мою личность раньше, чем душа покинет тело. Но после приступа что-то во мне пробудилось. Какое-то чувство тревоги.