Чернокнижники особого внимания на сокровища тоже не обратили, но по другой причине — не могли оторвать глаз от довольно-таки простого, на фоне остального зала, саркофага из чёрного камня в его центре. Украшен он был лишь обвивавшей его бока надписью на неизвестном Оррику языке и стоял на его крышке сосуд из горного хрусталя, наполненный переливающейся в зелёном свете жидкостью.

— Вот он… — начал было говорить Мелам, словно зачарованный видом того, о чём давно мечтал. Но договорить не успел.

Потому что в следующий миг Энгур и Оррик, действуя как было уговорено, заломили руки ему за спину, а к горлу его оказался приставлен кинжал Оррика, не давая ни малейшего шанса произнести заклинание. Всё произошло так быстро, что смертный и моргнуть бы не успел.

— Извини, — сказал Оррик. — Но их предложение оказалось лучше.

— Попался, птенчик, — просипел Энгур.

Геси же не стала терять время на глумление над попавшим в западню соперником. Они с Энгуром обменялись взглядами, затем она обернулась и пошла к саркофагу. В тот момент, когда она взялась за сосуд и начала вынимать из него пробку, а внимание Энгура сосредоточилось на ней, события снова начали происходить очень быстро.

Энгур не успел заметить, что Оррик уже не удерживает Мелама, а наносит удар кинжалом ему, Энгуру, в голову. Он отреагировал на чистом инстинкте, но недостаточно быстро — остриё кинжала вонзилось ему в правый глаз, хотя и не пробило кость черепа, оказавшуюся прочнее стали. А вот на удар правой руки Мелама, которую Оррик только что выпустил, он даже инстинктивно отреагировать не успел. Конечно, чернокнижник не имел никаких шансов повредить Энгуру голым кулаком. И даже самое быстрое заклинание заняло бы слишком много времени — если б Мелам вообще сумел сотворить его, когда его левая рука оставалась болезненно вывернутой. Но на пальце его правой руки имелось неприметное железное кольцо и когда это кольцо коснулось нечеловечески плотной кожи Энгура, Мелам прошипел заветное слово, высвобождающее заключённые в кольце силы. С треском на волю вырвался электрический разряд, чуть зацепивший и самого чернокнижника — но Энгура от него свела чудовищная судорога. Смертный умер бы на месте, многие дваждырождённые лишились бы чувств, Энгур же ещё пытался восстановить равновесие, отскочить, выхватить висящий на поясе меч. Но прежде чем он успел сделать хоть что-то, движения Оррика фантастически ускорились и он нанёс противнику разом несколько жестоких ударов. Сердце Энгура оказалось прикрыто, словно рёбра под кожей срослись в кирасу, но вот на горле такой защиты не было — и он рухнул, с головой, на три четверти отделённой от туловища.

Всё это потребовало так мало времени, что Геси едва лишь успела обернуться на звук. А едва лишь она обернулась, как её тело скрутили судороги, более сильные, чем даже вызываемые электрическим кольцом Мелама. Хрустальный сосуд выпал из её рук и раскололся со звоном, сама она рухнула на пол, извиваясь как раненая змея и издавая странные, сдавленные звуки.

Энгур, несмотря на чудовищные ранения, был ещё жив, слабо пытаясь если не подняться, то отползти. Оррик, не церемонясь, придавил сапогом его руку и попытался сдёрнуть с запястья железный браслет. Рука успела заметно измениться за пару секунд боя, пальцы удлинились и увенчались когтями, более напоминающими шипы, на миг Оррику уже показалось, что её придётся отрубить, но затем браслет соскочил, содрав лишь немного кожи.

— Не стой уже рядом с ним! — рявкнул Мелам, сам успевший отбежать настолько далеко, насколько позволяла стена гробницы. И едва Оррик последовал его примеру, как Мелам сложил пальцы правой руки в колдовской знак и начал декламировать нараспев:

Моё тело — косяки и петли, моя воля — дверь, мои слова — ключ.

Первый среди стихий, похищенный у богов, древний друг человека.

Зародись из искры, высекаемой моим заклинанием.

И очисти землю от моих врагов!

В следующий миг Энгура окутал уже знакомый Оррику шар маслянистого огня. Хоть он и укрылся за саркофагом, вместе с Геси, которую он подхватил словно дёргающуюся тряпичную куклу, жар в замкнутом пространстве был таким, что на миг Оррику показалось, будто его волосы уже тлеют. По крайней мере, судорогиГеси немедленно прекратились.

— Это было обязательно? — вопросил он, когда рёв пламени улёгся, оставив лишь почерневший пол, несколько раскалившихся докрасна монет и обугленную массу, уже слабо напоминавшую человеческую фигуру. Там, где бушевало пламя, целым остался лишь древний бронзовый меч.

— Нет. — Мелам утёр крупные капли пота со лба. — Но разумно. Энгур был воплотителем, насколько я их различаю — древесного или бесовского облика, и тот, и другой могут дать способность распространять невидимый яд или оправляться от смертельных ран. А теперь ты мне ответь: как ты догадался, что Браслеты Повиновения у них с вывертом и господским является железный?

— Обязательно рассказывать прямо здесь и сейчас? — Оррик, тем временем, наскоро проверил состояние лежащей без сознания Геси. Она сломала себе пару зубов в тот момент, когда связь жизненных сил передала ей агонию господина и кожа её была слишком холодной на ощупь, но пульс оставался устойчивым. В общем, исцеляющее вино должно было справиться с последствиями.

— Да.

Прошлой ночью Оррик и Мелам, чтобы не быть подслушанными, переговаривались и строили планы с помощью заклинания Мелама, которое делало любой шёпот ясными и чёткими словами в ушах адресата, даже на большом расстоянии. Но сосредоточенный шёпот в пустоту сам по себе был подозрителен, так что говорили они только о самом насущном, оставив подробности на потом.

Оррик выпрямился и заговорил:

— Ну, было несколько намёков. Геси слишком резко меняла свои манеры. Энгур слишком берёг себя во время боя со стражем гробницы, вместо того, чтобы служить своей якобы госпоже живым щитом. И была ещё странность — Геси, во время нашей беседы наедине, выставила себя особой холодной и расчетливой. Когда речь идёт о жизни, смерти и великом могуществе, разве подобная женщина стала бы пренебрегать важными козырями? Нет, не стала бы. Когда она не попыталась ни очаровать меня, ни сыграть на сочувствии, я окончательно понял — что-то здесь не так.