Месяц за год. Оборона Севастополя. Любовь и смерть преград не знают
Как нельзя своевременное произведение, учитывая время происходящего. 1853г. Начало Крымской войны. Это роман о войне 1853—1856 гг., страшном испытании в судьбе России. Молодой кавалергард, влюбленный в одну из фрейлин императрицы, дерется на дуэли. Полковое начальство не счастливо таким оборотом событий. Совсем молодой человек из гвардейского полка попадает в горнило войны, где обретает новых друзей. На помощь русским прибыли даже сорок два врача-добровольца из далекой Америки. Главные события обороны Севастополя проходят перед глазами героев романа.
Моей матери, Соловьевой Нине Михайловне
Защитникам Севастополя в войне 1853-1856 г.г.
Любовь и смерть преград не знают
Пролог
Ствол ружья без колебаний шёл вслед неторопливо идущей косули. Палец на спусковом крючке не дрожал, видно стрелок был с крепкими нервами. Выстрел! Второй! Животное, сбитое наземь двумя пулями, упало в кусты, а егерь с тесаком в руке проворно кинулся к добыче. Приз был неплохой, хотя и не красная добыча для охотника.
– Яким! – раздался голос барина, – вызови помошников, идём дальше!
Расторопный егерь, поправил щегольской картуз с лаковым козырьком и лихо протрубил в рог. Потом ещё раз. Прибежали двое подростков, крестьянских детей, помошников. Охотник из своего кошелька дал каждому по две копейки.
– Спасибо барин, спасибо, – сказали пареньки, и положили тушу на тележку и покатили к усадьбе.
– Дальше идём, Яким. Перезаряди второе ружьё.
– Хорошо, барин.
Рядом с охотником бегала на кожаном поводке собака, повизгивающая от нетерпения. Погода стояла хорошая, ранняя осень – всегда прекрасная пора на Псковщине. Сучья и ветки хрустели под мягкими сапогами, а охотничий наряд, сшитый по последней моде, был удобен. Книги Майн Рида уже находили здесь многих читателей, а одежда охотника была копией наряда Натти Бумпо Фенимора Купера. На поясе выделялась и новомодная новинка- кожаная кобура с пистолетом Кольта. Охотник иногда поправлял любимую игрушку, да и немалый охотничий нож на ремне.
Яким только вздыхал, смотря на барина, и не удержался от упрека:
– Да что же вы, Михаил Дмитриевич, зачем же вам пистолет? Да и нож? Не барское же дело, добычу добивать да разделывать.
– Зря ты так, Яким. Сам должен уметь всё делать, я не маленький ведь.
– Да дед ваш осерчает, Михаил Петрович… Не любит он этого…Даже Артамон Григорьевич, крёстный ваш…
– Маменька вступится, Софья Михайловна. Да и дядя Артамон небось, пожалеет. Обойдётся, Яким. Пойдём дальше.
– Там уж медвежьи места, барин…
– Пойдём, мы быстренько, и вернёмся.
– Перезаряжу ваше ружье, а то не дай бог…
Юный охотник быстро шёл вперед, собака бодро бежала впереди, обнюхивая кусты. Недалеко были заросли орешника, и их бдительный егерь хотел обойти, не искушая судьбу. Ружья были заряжены, но неприятное ощущение грызло бывалого лесовика. Вдруг пёс барина, Рыжий, заметался, и пытался уже спрятаться между ног хозяина.
– Барин, уйдём, не надо злить лесного хозяина.
Но Михаил лишь широко улыбнулся, и пошёл к кустам с ружьём наизготовку. Ружьё было отличное, капсюльное, хорошей работы, и барин, хоть и молодой, но был умелым охотником. Только и его тёзка, лесной мишка, зверь своеобразный. И тут, он напал очень быстро, так что юный Залепский даже не опомнился, как схлопотал удар лапой. Спас его дернувший поводок Рыжий, но всё же медведь достал краем когтей плечо юноши, разорвав куртку в клочья и ранив юношу в плечо. Егерь подскочил, мигом взвёл курки и Яким выстрелил из двух стволов, завалив зверя, и добил медведя уже выстрелами из хозяйского ружья, которое быстро поднял с травы.
Яким гудел в рог, вызывая помощь. Сам же быстро и хватко перевязывал Михаила, который лишь с сожалением смотрел на разорванную кожаную куртку. Егерь ожёг рану водкой, наложил вымытые водой и водкой листья подорожника, и перемотал рваную рану.
– Всё хорошо, – сказал Михаил, – только деду не говори.
Сказал охотник, слабо улыбаясь, и обошёл убитого зверя. Медведь был громадный, и только сейчас молодой барин оценил опасность.
– Спасибо, Яким… Вот, возьми, – и протянул егерю горсть серебра.
– Барин, – только вздохнул слуга, – что же, стал бы ваш Длинный карабин серебро совать слуге?
– Бери давай, – уже строго сказал юноша, – и в рог труби! Пора нам домой вовращаться. Теперь мне дед задаст… Может, отец приехал из Москвы, тогда, глядишь, всё обойдётся, – барин тяжело вздохнул, – Иди за конями, Яким.
Михаил Дмитриевич Залепский присел на пенёк, держась за уже сильно болевшее плечо.
Как то вспомнилась и Елизавета Николаевна, дочь помещика Куницына, чьё имение граничило с отцовским. Первый раз они встретились ещё на балу, который задавал Дмитрий Иванович в честь шестнадцатилетние сына.
Снова пришли юные помощники, и загомонили, увидев громадную тушу.
– Вот это да… – сказал один, – Матвей! – крикнул юноша возчику, – иди помогать!
– Иду, – крикнул мужик, поправляя свой картуз, – сейчас…Армяк поправлю…
Рыжий только рычал, сидя у ног хозяина, и никак не мог успокоиться. Юноша гладил собаку, трепал её за шею. Вот, медведь был загружен, и красная добыча ехала в имение на крестьянской телеге.
Денщик, верхом, вёл под уздцы хозяйского породного жеребца. Это был громадный скакун датской породы, гнедой масти.
– Михаил Дмитриевич!
– Иду, я, иду, – сказал юный барин.
Охотник, хоть и кривясь от боли, привычно вскочил в седло своего коня, и оба всадника лёгкой рысью двинулись по просёлку, собака побежала вслед хозяину.
– Яким, – начал Михаил, – мы там у флигеля встанем. Позови дядю Артамона, он меня перевяжет. Дед если узнает, что случилось на охоте, я пропал.
– Сделаю, барин.
– Спасибо.
Усадьба Залепских
Они ехали молча, и егерь с тревогой смотрел на бледневшего юношу, но всё же крепко сидевшего в седле. Наконец, быстро проехали мимо дворовых, и заехали в боковые ворота. Михаил бегом вбежал в ванный домик, и стал быстро снимать куртку и рубаху, и принялся отмывать кровь с предплечья и груди. Эта была долгая и неприятная процедура.