Однако единичность дьявола, введенная в ислам Мухаммедом, как и единобожие, свидетельствует прежде всего об иудо-христианском влиянии. Кроме подарившего миру дьявола маздеизма, миф об единичности Сатаны не встречается ни в одной другой религии, которую исповедовали племена и общины, населявшие Аравийский полуостров. И если Мухаммед упомянул дьявола в своем учении, то это означало лишь то, что пророк посчитал необходимым ввести одиозную фигуру князя тьмы именно в период становления централизованной божественной власти. Такова была его цель: еще задолго до своей кончины Мухаммед превратился в великого объединителя всех проживавших как на территории Византийской империи и царства гассанидов, так и за ее пределами народов, которых впоследствии, ссылаясь на родину ислама, будут называть (что, кстати, весьма неточно) «арабами». К последним были причислены африканцы, филистимляне, йеменские евреи, обращенные христиане, кабильцы, фракийцы, македонцы, курды, грузины, черкесы, а также и азиаты.

Так Мухаммед стал пророком, по значимости не уступающим Моисею. И он сам в конце концов проникся этим сознанием; проводя параллель с Ветхим заветом, Мухаммед не забыл упомянуть и собственную персону, намекнув на то, что является преемником пророка, получившего скрижали от Бога: так же как Моисей общался с богом Яхве, так и Мухаммед обращался к Аллаху на той же горе Синай [889] ; посох Моисея стал его посохом [890] . По примеру Моисея, он осуждает язычников почти что в каждой суре Корана. Однако особенно четкую параллель с Моисеем он проводит в суре «Единомышленник», а в суре под названием «Орнаменты» сравнивает свое дело с пророческой деятельностью Иисуса.

На Западе крайне мало знают об отношении Мухаммеда к Иисусу. Начиная с суры III Коран почти слово в слово пересказывает евангельские предания о рождении Иоанна, Благой вести, рождении Иисуса. Предвосхищая почти на семь веков монаха Дунскота [891] , объяснившего верующим первородный грех Марии, на чем впоследствии был построен весь догмат о непорочном зачатии, Мухаммед вложил в уста Анны, матери Марии, когда та забеременела, следующие слова:

После подобного посвящения Мария никак не могла стать добычей Сатаны и таким путем не совершила первородного греха.

В Коране также полностью приводится притча о чудесной беременности жены Захария [893] , родившей сына Иоанна, который должен был стать предтечею Мессии [894] . И в самом деле, когда архангел принес Захарию весть о том, что он скоро станет отцом, тот изрек:

И тот же архангел сообщил Марии о том, что она родит предтечу Мессии:

Однако Мухаммед не считал себя предназначенным для той роли, которую пророчил Иисусу, назвав его никем другим, как «Мессией». Он не говорил о себе как о божьем посланнике и не похвалялся своими сверхъестественными способностями вершить чудеса. Более того, он даже признался в том, что однажды не смог избежать дьявольского искушения, свидетельством которому были «сатанинские стихи» [897] . В заключение можно сказать, что Мухаммед расходился с римским христианством только по двум пунктам, касавшимся боговоплощения и распятия Иисуса на кресте, то есть положений, как мы уже знаем, ставших краеугольным камнем всех христианских теологических споров и породивших многочисленные ереси.

Тогда мы задаемся вопросом, что нового предложил своим учением Мухаммед и почему его проповедническая деятельность была вначале встречена отнюдь не дружелюбно, а затем нашла столь восторженный отклик в душах верующих? По словам Наполеона, «величие Мухаммеда состоит в том, что за какой-то десяток лет он покорил половину земного шара, в то время как христианству понадобилось на это целых три столетия» [898] . Исповедуя божественное откровение, которое, на первый взгляд, напоминает религиозную концепцию иудеев и христиан, Мухаммед все же полностью отвергал ее, несмотря на всю ее привлекательность и возможную поддержку со стороны священнослужителей. И мотивы этого отказа известны истории: не ставя под сомнение благочестие пророков иудеев и христиан, он пришел к заключению, что они недостаточно прониклись сознанием снизошедшего на них божественного откровения.

Следовало бы сказать несколько слов о том, что же представлял собой религиозный мир в те времена. На Ближнем и Среднем Востоке, а также в странах Средиземноморья наибольшим влиянием пользовались две религии: одна из них, маздеизм, практиковалась в персидской империи сассанидов, простиравшейся от Евфрата до Инда. Другая, не менее распространенная религия, исповедовалась в Византийской империи, раскинувшейся от южных берегов Испании до самой Армении. Обе империи имели достаточно протяженные общие границы. Непосредственно к территориям, находившимся под властью Византии, примыкали государства лахмидов и гассанидов (помимо царства сассанидов). И Аравийский полуостров, предоставлявший широкие возможности для торговли, не был обойден вниманием и с той, и с другой стороны. Так, Южная Аравия, Йемен и другие территории восточной Аравии находились в сфере влияния Персии; Византия же держала под своим контролем северную часть Аравийского полуострова, Синай, Палестину, земли, принадлежащие в настоящее время Иордании, Сирии и Ливану. Образ жизни кочевого населения существенно отличался от образа жизни оседлых народов соответствующих империй. И в Персии и в Византии урбанизация кочевых племен стала одной из причин тесного соприкосновения на полуострове многочисленных верований; в то же время в Византии, начиная со времен правления Константина, христианство стало государственной религией, а чужеземные верования уже не пользовались успехом у населения.