До Сашки постепенно доходил смысл сказанного. Значит, Алина и так всё знала. В базу наверняка приказ занесён под другим номером, подпись подделана, а завтра…

— А завтра, — словно прочитав его мысли, ответил полковник. — Алина просто составила бы фальшивый отчёт о проделанной работе. Так что стариков не было никакого смысла трогать. И уж тем более светить их пропуска на всех КПП.

Сашка ощущал себя последним дураком, тупым кретином. Спасатели хреновы. Только всё испортили. Вера, наверно, испытывала похожие чувства, на её бледных щеках появились неровные алые пятна, глаза заблестели, и Сашке даже показалось, что на кончиках длинных ресниц дрожат слёзы.

— Значит, Алина, получается, за нас? — тупо спросил он.

Полковник молча кивнул.

— Но мы же этого не знали! — почти выкрикнула Вера. — Нам же никто ничего не сказал! Как некоторым!

— Эх, да ладно, — Долинин махнул рукой. — Сейчас Алексей Петрович посмотрит, что там можно поправить, чтоб информацию о засвеченных стариковских пропусках из базы почистить. Справитесь, майор? — обратился он уже к Бублику.

Тот переступил с ноги на ногу и бросил сочувственный взгляд на Сашку и Веру.

— Сделаем, товарищ полковник. Ужо только вы робяток не ругайте. Оне ж как лучше хотели.

Полковник их не ругал, так, пожурил слегка, хотя — и Сашка его прекрасно понимал, — всыпать им у него руки чесались. Но, наверно, останавливало то, что Вера — внучка генерала Ледовского, а может и весь их раскаивающийся вид.

Иосифа Давыдовича давно увели в одну из соседних комнат. Старик сильно устал, но свой голос в их защиту подал и не раз, да так, что один из долининских военных не выдержал, рассмеялся: «Не бойся, отец, бить твоих спасателей не будем», чем здорово разрядил обстановку, заставив их всех улыбнуться.

Они уже собирались уходить, ждали только Остапенко, которого послали с поручением к какому-то Василию Михайловичу, и, когда дверь наконец отворилась, Сашка первый с готовностью поднялся. Но вместо Остапенко вошёл незнакомый молодой человек — симпатичный, со слегка курчавыми волосами и хитроватым лицом, а следом за ним Алина Темникова. Оба, мгновенно оценив обстановку, настороженно замерли. Полковник, перехватив взгляд молодого человека, деланно вздохнул.

— Если у тебя чего-то срочное, Слава, выкладывай, не стесняйся. Все свои. В нашем полку пополнение. Нежданно-негаданно, — Долинин кисло улыбнулся. — Вот, полюбуйтесь, ребята целую операцию организовали по спасению стариков, подлежащих принудительной эвтаназии. Это я про тот утренний приказ, Алина. Потом, когда эти деятели уйдут, мы с тобой, отдельно обсудим. Так что у вас?

Сашка с удивлением разглядывал молодого человека, и вдруг до него дошло. Это же Слава Дорохов, помощник Величко. Ну, конечно. Он ведь даже видел его однажды, в тот день, на пятьдесят четвёртом, когда Савельев с Литвиновым отправились на АЭС.

— Владимир Иванович, — молодой человек покосился на них с Верой, но продолжил. — На нас вышел Соколов.

— Соколов? В смысле? Как вышел? Сам?

— Да сам, через Алину. Там какая-то странная история, Соколов видел распечатку прослушки телефона из квартиры Ледовских. Внучка генерала — ближайшая подруга дочери Савельева, она с кем-то разговаривала по телефону. Разговор шёл про сопротивление, и упоминалось моё имя и имя Алины.

Вера вздрогнула, а Сашка обругал себя последними словами — вот идиот, знал же, что телефоны могут прослушиваться. Полковник тоже, кажется, всё понял, во всяком случае его взгляд не оставлял никаких сомнений.

— Ну-ка, ну-ка, весьма интересно. И что же это был за разговор? — поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, пояснил Дорохову. — Разреши тебя познакомить, Слава. Вот это юная барышня — Вера Ледовская, внучка генерала, подруга Ники Савельевой и спасительница всех угнетенных по совместительству. А это её одноклассник… Ваш разговор слышали? Ну? О чём вы говорили? Откуда знаете имя Дорохова? Ребята, шутки кончились, припоминайте, слово в слово!

Судя по лицу полковника, шутки действительно кончились. Если раньше Долинин и готов был всё спустить на тормозах, то теперь он рассердился всерьёз. Серые глаза опасно блестели, и взгляд не предвещал ничего хорошего.

Заговорил Сашка. Вера изредка его дополняла. Полковник слушал, не перебивая, и только когда Сашка тихо сказал: «это всё», громко, не стесняясь ни Алины, ни Веры, матерно выругался.

— А почему не сдал? Соколов почему не сдал? — обратился он к Славе. — Почему на Алину вышел?

— Из-за евреев, — пояснил Дорохов. — Дети в разговоре упомянули евреев, и Соколов за это зацепился. В общем, утром Мельников сказал Алине, а потом и я уже по своим каналам подсуетился, кое-что уточнил. Помните, Владимир Иванович, еврейский квартал. Олег Станиславович говорил, что там организуют что-то типа гетто. Потом прошла информация о якобы какой-то переписи. А позавчера, — Слава замолчал, как будто собираясь с духом, потом шумно выдохнул и продолжил. — Позавчера всех людей, проживающих за пределами еврейского квартала, с этажа выселили. Там немного на самом деле, буквально три десятка, поэтому всё прошло незамеченным. А потом выдали распоряжение заварить двери всех лифтов на этаже, и уже завтра начнутся работы. А Мельников… Мельников слышал, что с евреями собираются повторить ту же схему, которую собирался применить Литвинов с людьми на карантине. Только газ пустят по вентиляции.