Он говорил и говорил, но в какой-то момент поймал насмешку в глазах полковника и замолчал. Резко. Словно ему вентиль перекрыли.

— А вы даже врать, как следует не умеете, Олег Станиславович, — Долинин покачал головой. — Не удосужились состряпать более-менее правдоподобную версию. В общем так. Нику из больницы мы вытащим. Это сложно, но реализуемо. А у вас есть час на раздумья. Мне нужна информация о человеке, кто слил вам данные о готовящейся операции. И заодно фамилии тех, кто с вами в деле. Или вы, может быть, прямо сейчас готовы всё рассказать?

— Нет, — устало вздохнул Мельников.

— Тогда у вас час.

И, крутанувшись на каблуках, Долинин вышел из комнаты. Дверь громко захлопнулась.

***

На часы он теперь не смотрел. Не было никакого смысла. Разговор с полковником длился минут сорок, и даже если предположить самое невероятное — сейчас всё прояснится, и его выпустят — он всё равно уже опоздал. Безбожно опоздал. А смотреть, как стрелки часов отсчитывают последний час его жизни (а в том, что это последний час, Мельников не сомневался, прочёл свой приговор в холодных серо-голубых глазах полковника), это уж увольте.

Смерти Олег не боялся. Вернее, боялся — кому он врал. Но вот страх за сына был сильнее. Он вспомнил слова полковника «в больницу, где сейчас работает ваш сын» и внутренне содрогнулся. У военных свои понятия об этике и морали, но как-то хотелось всё же верить, что Долинин не опустится до того, чтобы причинять боль его сыну. Но кто знает…

Перед глазами мелькнуло лицо Сони, страх, обида в родных зелёных глазах. Он сгорбился, запустил пальцы в волосы и беззвучно застонал.

Сколько он просидел так, он не знал. Ему показалось, что совсем немного, потому что, когда дверь вдруг опять распахнулась, он вскинул удивлённый взгляд, в котором стоял один-единственный вопрос: «Что, уже всё? Так быстро?»

Но задать его он не успел. В проёме возник симпатичный худощавый молодой человек, с хитрыми живыми глазами и чуть курчавящимися волосами. Помощник Величко, Слава… Слава Дорохов. Правая рука главы производственного сектора. Откуда он здесь?

— Здравствуйте, Олег Станиславович, — Дорохов улыбнулся, шагнул вперёд и протянул руку. — Вы меня помните? Я — Дорохов Слава. И… вам привет от Константина Георгиевича.

— Добрый день, Родион Артурович.

Комендант девяносто третьего этажа, где теперь обитал Слава Дорохов, расплылся в фальшивой счастливой улыбке, упитанные, гладковыбритые щёчки зарделись румянцем, и в Славиной голове опять всплыло определение из какой-то старинной, допотопной книги — голубой воришка. Ни названия, ни автора книги, ни даже о чём она, Слава, хоть убей, не помнил, но вот само словосочетание просто идеально подходило этому невысокому, плотно сбитому человечку, с круглым бледным лицом, которое легко вспыхивало всякий раз, когда Слава доставал бумажник.

— Право же, Родион Артурович, не стоит утруждаться. Ну что ж вы так… — вялые, блестящие губы коменданта изображали виноватую улыбку, глазки опускались в пол, а пальцы шустро пересчитывали полученные купюры.

Славу это всё забавляло и веселило. Чёрт, иногда действительно стоило стать подпольщиком, исключительно ради вот таких моментов. Ну и, конечно, ради тайных звонков той, при мысли о которой у Славы сладко ныло в паху — вряд ли они оба признавались себе в этом, но риск, нотки опасности, искрящиеся, как золотые пузырьки в бокале игристого вина, придавали их отношениям особый романтический флёр старых чёрно-белых фильмов, прогоняли скуку и тоску, два чувства, которые Слава не переносил до зубовного скрежета. Да и она… она тоже не переносила.

— А вы сегодня что-то припозднились, Родион Артурович, — старый лис, всегда именовавший Славу исключительно этим дурацким именем-отчеством, под которым Слава Дорохов числился в документах комендатуры этажа (ни разу не сбился, пройдоха), вскинул на Славу блёклые глаза, обрамленные короткими рыжеватыми ресничками. — Уже ведь почти шесть.

Слава на самом деле припозднился.

Разговор с дядей Моней, который сам Слава планировал уложить в полчаса, растянулся почти на час, Соломон Исаевич был так обрадован тем, что племяннику потребовался его совет, что Славе пришлось выслушать всё, что думает его дядя по поводу работы своего преемника и вообще по вопросам транспортировки готовых изделий. Слава специально выдумал проблему, касающуюся дядиного сектора логистики, понимая, что сделает ему приятное. И не ошибся — дядюшкины потухшие глаза загорелись, обрюзгшие старческие щёки вспыхнули, а даже голос, до этого печальный и унылый, вдруг окреп и помолодел. А под конец у дяди и вовсе проснулся аппетит, но этого уже Слава — помня о котлетках — вынести не смог и под предлогом важной встречи выкатился из квартиры Соловейчиков.

Встреча действительно была и действительно важная, и, что самое приятное, очень удачная, как, впрочем, и весь сегодняшний день: обе задачи, поставленные перед Славой Дороховым полковником Долининым, были близки к решению, и вот разве что положенный звонок Алинке, один из двух, приходящийся на вторую половину дня, он не успел сделать вовремя — слишком торопился на вторую встречу, которая принесла совершенно неожиданные плоды.

— Дел сегодня много было, Дмитрий Матвеевич, — Слава вежливо улыбнулся.