А может быть, в том, что попаданец, не то чтоб сжившись с этим временем, а скорее, осознав наконец реальность вокруг, начал, синхронизировав наконец память, использовать ресурсы мозга не только на сожаления, нытьё и несбыточные мечты, но и, оглядевшись по сторонам, начал крутиться.

С последним пока выходит так себе… но сама готовность к чему-то новому, попытки встроиться в какие-то схемы, использовать в своих интересах то, что попадается под руку, начало вызывать не то чтобы уважение…

… но интерес.

Это не сделало Ваньку своим в глазах солдат, он — штатский, сопля зелёная, и раб, в отличие от них, царёвых людей. Кастовость, сословность, ценимая тем более, чем ниже находится человек, давит, и ох как давит!

Впрочем, если бы он, сохраняя своё рабское состояние, был лакеем человека знатного, значимого, и умел был, не стесняясь, пользоваться своим приближённым положением, всё, разумеется, было бы иначе…

… но это, разумеется, совсем другое дело!

Да и история с зуавами, его роль в отражении французской вылазки, не то передана была по какому-то подобию испорченного телеграфа, не то, быть может, отчасти просто замылена в силу каких-то причин. А спорить, рассказывая и доказывая… ну, он попытался. Но здесь такие байки рассказывает каждый второй, и если верить всем…

… вот и ему — не поверили.

— Этого, что ли? — остановившись перед Ванькой, унтер, не выпуская из рук тюк с каким-то тряпьём, мотанул на него головой.

— Ён самый! — оскалился писарь, с любопытством оглядывая Ваньку, — Требуют! Говорят, выкупили его!

— Да ты што? — охнул унтер, покрепче прижав к себе тюк, — А хто?

— Да морячки пришли за им, — отозвался писарь, — я только краем уха к двери приложился, так-то, сами понимать должны, Сидор Феофаныч, со мной посоветоваться не соизволили!

— Ух-х… не соизволили! — развеселился унтер, — Ну… забирай тогда, пущай идёт!

Ванька, после известия о том, что его выкупили, и так-то стоял ни жив, ни мёртв. В голове — сотни мыслей разом, от возвышенных, о свободе, добытой, быть может, по подписке среди доброхотов, впечатлённых его боем с зуавами, то упаднических, о новом хозяине…

… но действительно оказалась куда проще.

— Вот с етими господами пойдёшь, флотскими, — писарь хлопнул его по плечу, — при их теперь будешь состоять, в аренде!

— … но смотри, сукин сын, — выслужившийся из нижних чинов немолодой прапорщик, мотая толстым пальцем перед лицом Ваньки, даёт последние наставления, — числиться ты будешь у нас, так што если что…

Его кулак, веснушчатый, мосластый, обильно покрытый рыжеватыми волосками, со сбитыми о солдатские зубы костяшками, замаячил перед глазами паренька.

— Внял?

— Э-э… так точно, Вашество, — потухло отозвался попаданец, расставшийся с мечтами о свободе, — внял!

[i] И так далее.

[ii] Все газетные цитаты — подлинные, взятые из газет того времени.

[iii] Откуп — система сбора с населения налогов и других государственных доходов, при которой государство за определённую плату передаёт право их сбора частным лицам (откупщикам). В России — винный откуп.

[iv] 1828–1829

[v] Тюрюхайло — неряха.

В большой комнате настежь распахнуты окна, горячий ветер свободно гуляет меж тесно составленных столов, трогая бумаги на столах и пряди потных волос на головах мелкого штабного люда, гоняя клубы тяжёлого табачного дыма, нехотя истаивающего под высоким потолком, украшенным лепниной с позолотой, местами обвалившейся и облезшей.

Народу здесь чуть не два десятка, и всё, на кого ни упадёт взор, заняты делом.

Одни, высунув кончик языка, и, прикусив его для надёжности, согнувшись над столом, неспешно перерисовывают какие-то карты, сверяясь то и дело с оригиналом, проверяя себя линейкой и разного рода инструментарием. Дело идёт не без труда, так что ножички, отточенные до бритвенной остроты, то и дело пускаются в ход, счищая чернила вместе со слоем бумаги. Одна оплошность, и труд, быть может, нескольких дней, придёт в негодность.

Другие, тихохонько проговаривая слова, а то и буковки себе под нос, переписывают документы, или же, склонившись вперёд, записывают что-то со слов матроса, такого храброго на бастионах, и робеющего здесь, в царстве чернильниц, бумаги и флотской низовой бюрократии. Для него, непривычного, на бастионах, пожалуй, что и безопасней…

Третьи, сделав озабоченный вид, копаются в огромных шкафах, не то пытаясь отыскать нужное, не то, быть может, просто показывая усердие для начальства, которое нет-нет, да и заглядывает в это царство мелких чернильных душонок.