Что это? Цветы?

Я открываю шкафчик с лекарствами и нахожу несколько предметов. В основном это косметика и некоторые безрецептурные лекарства, но никаких духов. Не с чем связать запах.

Занавеска в душе закрыта. Она яркого желтого цвета, в тон коврику на полу перед раковиной. Попытка поднять настроение в комнате без окон.

Я отодвигаю занавеску, открывая взору множество бутылочек, расставленных по краю ванны. Мой взгляд останавливается на прозрачной бутылке с черной крышкой, наполовину наполненной темно-розовой жидкостью.

Я нажимаю на крышку, открываю ее и вдыхаю насыщенный аромат роз.

Это он.

Выйдя из ванной, я прохожу в единственную и неповторимую спальню.

Больше желтизны. Еще больше чистоты.

Меня не удивляет тот факт, что ее кровать заправлена. В этой женщине есть что-то, что заставляет ее держать все на своих местах. Что-то, что я уважаю.

Закрытая дверь шкафа манит меня. А я не из тех, кто отказывает себе, поэтому я открываю ее.

Это не похоже на те шкафы, которые я привык видеть. Я привык к гардеробным, к одежде, которую надевали один раз, а некоторые никогда не носили. Изобилие.

Это не изобилие.

То давным-давно умершее чувство внутри меня начинает биться.

Я не забыл, каково это — жить не в изобилии.

Я никогда не забуду.

Как и никогда не вернусь назад.

Оставив все так, как я обнаружил, я возвращаюсь в гостиную. Многолетняя практика позволяет мне подойти к ней вплотную, не издав ни звука.

Она выглядит такой спокойной.

Я должен уйти сейчас, оставить ее в покое.

Наклонившись ближе, я протягиваю ей телефон и жду, пока программа идентификации лица разрешит мне войти.

ГЛАВА 4

Пейтон

Капля дождя скатывается по тыльной стороне моей руки и падает на кончик пальца, а затем падает на ковер.

— Такая глупая девчонка.

— Я не глупая! — Крик вырывается из меня прежде, чем я осознаю, что я сделала.

Большая, обветренная рука хватает меня за горло. Перекрывая мне воздух.

Стоп.

Я мысленно произношу это слово, но не могу его сказать.

Я не могу говорить.

Мои пальцы впиваются в руку, ногти царапают плоть, зацепляются за это чертово золотое кольцо на мизинце, которое он носит. Но это бесполезно, я недостаточно сильна, чтобы разорвать его хватку.

— Не дура, да? — усмехается мужчина.

Темнота начинает застилать мое зрение, мои глаза дико мечутся, ища помощи. Но единственный человек здесь — моя мать. И даже маленькая не сломленная часть меня не настолько наивна, чтобы думать, что она вмешается.

Рука сжимается. Его насмешливые слова расплываются в моем сознании, а мозг просит кислорода.

Слезы текут из моих глаз.

Может быть, я глупая. Ничтожная, как он всегда говорит.

Наконец, слабость сковывает мои конечности, и колени подгибаются.

Его пальцы отпускают мою шею, и я падаю на пол.

— Толстая и бестолковая. — Он вытирает руку о джинсы, словно пытаясь избавиться от отвращения, вызванного моим прикосновением.

Удар о ковер выбил из меня последний вздох, поэтому я не могу ответить. Я бы и не ответила. Я усвоила урок.

Борясь за дыхание, я смотрю, как он отворачивается и уходит, как ни в чем не бывало.

Мое тело содрогается, когда я задыхаюсь.

— Милая девочка.

Этот шепот не похож на голос, который преследует меня в кошмарах. Но я все еще слышу его. Я все еще чувствую его руку на себе, пальцы на моей шее.

Отгоняя сон, мои руки слепо тянутся вверх, чтобы оттолкнуть его, хотя я знаю, что его здесь нет. Это всего лишь воспоминание. Никто не прикасается…

Мои пальцы сталкиваются с теплой плотью.

Паника вновь вспыхивает, и я пытаюсь отползти в сторону, но не могу. Я в углу дивана. Моего дивана.