Из моей груди вырывается стон.

— Черт, Пейтон, — продолжаю я удерживать ее, подаваясь бедрами вперед. — Тебе так хорошо.

Ее руки хватают меня за плечи, и я падаю вперед в ее объятия.

Обняв Пейтон за шею и обхватив ногами мою спину, я вдыхаю ее запах, заставляя свои бедра замедлиться. Чтобы растянуть наше удовольствие.

Она такая мокрая. И я говорю ей.

— Ты такая охуенно мокрая, детка. Твоя киска такая охуенно мокрая для меня.

Она стонет, двигая бедрами, и я знаю, что ей нужно.

— Ты хочешь, чтобы я снова провел пальцами по твоей киске? Это то, что тебе нужно, детка? Тебе нужно кончить?

Пейтон кивает мне на плечо, ее хныканье сладкое и умоляющее.

— Хорошо, милая девочка. — Я просовываю руку между нами. Мое собственное дыхание вышло из-под контроля. — Я заставлю тебя кончить, милая крошка. — Мои пальцы, такие скользкие от ее смазки, скользят по ее клитору. Назад и вперед. Быстрее и быстрее. Надавливая все сильнее и сильнее. — Я хочу почувствовать это, — рычу я. Моя собственная разрядка так опасно близка. — Я хочу чувствовать, как твои соки вытекают из тебя. — Я облизываю ее висок. Воспоминание о ее слезах танцует на моем языке. — Сейчас, детка. — Я вдавливаюсь в нее, затем вытаскиваю почти до конца. — Кончи для меня сейчас.

Повинуясь, щель Пейтон сжимается. Захватывая меня, она выгибает шею назад в крике.

И ощущение всего этого… Вид всего этого… Мысль о том, что в следующий раз, когда я кончу, он будет зарыт в этом красивом горле… Вот что заставляет меня переступить через край с ней.

Мои мышцы напрягаются, и, удерживая только кончик в ее киске, мой член начинает выпускать канаты спермы в мою девочку.

После трех толчков я подаюсь бедрами вперед. Заталкивая свой выпуск еще глубже в ее канал. Еще больше пульсирует мой член.

— Блять, — прохрипел я ей в горло. — Господи, женщина. Это… — Я прервался, пытаясь перевести дыхание.

— Это было очень сильно. — Я слышу улыбку в голосе Пейтон, и мои собственные губы растягиваются в соответствующее выражение.

— Это должно было быть медленно и нежно. — Я дую ей в макушку. — Я планировал быть нежным.

Пейтон хихикает, заставляя свои сиськи подпрыгивать на моей груди.

— Я люблю тебя не потому, что ты нежный.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее.

— Почему ты любишь меня?

— Потому что ты мой.

Чувства, разбухающие в моей груди… Черт

Я должен сглотнуть.

Я должен сделать это во второй раз.

В моей жизни не было ни одного момента, когда бы я не чувствовал, как наворачиваются счастливые слезы. Я слышал, как их описывают. Я видел это в фильмах, читал в книгах, но это всегда казалось мне чепухой.

Но это не так.

У меня бывало, что слезы вырывались из моего тела через боль, страх и ярость. Но не с тех пор, как я был ребенком. Не с тех пор, как я был уязвим. Не с тех пор, как я закалился и стал тем, кто я есть сегодня.

Пейтон поднимает руку и нежно, так нежно, проводит большим пальцем под моим глазом.

Я завороженно смотрю, как подушечка ее большого пальца снова становится влажной. Крошечная капля моего сердца прямо там, чтобы мы оба могли видеть.

Я не смущаюсь. Пейтон заявила на меня права. Она заявила обо мне, как я заявил о ней. Так что теперь мы одно целое. И я никогда не покажу ей никаких сомнений или смущения по поводу моих чувств к ней.

Она поднимает большой палец, и я смотрю, затаив дыхание, как она проводит им между губами. Ее язык высовывается, чтобы слизать слезу.

Я чувствую желание снова заплакать, от красоты этого, от правильности этого.

Затем лисица подо мной ухмыляется вокруг большого пальца.

— Я понимаю, почему тебе это нравится.

Ее голос легкий. Счастливый. Полный любви.

И это все для меня.

ГЛАВА 72

Пейтон

Тихий звуковой сигнал притягивает меня к сознанию, прежде чем он прекращается.

— Прости, — шепчет Неро, прижимаясь поцелуем к моим волосам. — Спи.

Я перекладываю руку, лежащую на его груди, на бок и сжимаю его в неполном объятии.

— Еще минутку.

Его грудь урчит под моим ухом.

— Как быстро ты перестала быть утренним человеком.

Глаза закрыты, я улыбаюсь его поддразниванию.

— Я никогда не была утренним человеком.

Большая рука поглаживает круги на моей спине.

— Тогда почему ты работала в таком месте, как "Твин"?

— Не знаю, из-за времени суток или из-за чего, но в местах, где завтракают, кажется, меньше приставаний со стороны клиентов. — Я зеваю. — А может, дело в том, что они не пьяны. Но те несколько раз, когда я работала в барах, это было невесело.