Мы собирались, завтракали, а мой аналитический центр в башке работал исправно, раскладывая факты, прогнозы и будущие действия. Меня все больше и больше захватывало это, я чувствовал, что въезжаю в некую большую-не большую, но острую, напряженную игру с будущими сюрпризами. И что для полноты картины некоторых штрихов в ней не хватает. Про эти белые пятна можно додумывать, домысливать… Ну, и это можно делать, но все-такинужна еще информация.

Под случайным предлогом я выскользнул из комнаты пораньше соседей, надеясь пораскинуть мозгами по пути в учебный корпус… и на площадке третьего этажа столкнулся с приподнято-озабоченной Любой.

— Привет! — с подъемом воскликнула она.

— Привет, — тоже бодро откликнулся я. — Ты что, спешишь куда-то?

— Ага! Потом скажу! — и понеслась вниз, как пришпоренная.

Кругом вопросы…

Мысленно усмехнувшись, я направился в корпус.

В вестибюле мне сразу бросилось в глаза объявление: фото в траурной рамке и некролог. «С прискорбием извещаем… скоропостижная кончина… навсегда останется в памяти коллег…» Фотография, наверное, была пяти-семилетней давности, на ней Лариса была немыслимо прекрасна, но со странной печалью во взоре, как будто оттуда смотрела в свою недалекую смерть… А может, это уж теперь задним числом так кажется. Психологический эффект.

У объявления, конечно, толпились люди.

— Такая молодая… такая красивая!.. — услышал я.

И я ощутил слабенький, но острый укол в сердце. На самом деле, такая молодая, такая красивая…

Лекционный зал, когда я туда вошел, был на две трети пуст, и без труда я пристроилсяподальше, разместился, прихватив и еще пару мест в расчете на приятелей. Хотел было вновь задуматься о своем, но здесь уже народ повалил валом, аудитория наполнилась веселым шумом, гомоном, вот ввалилась и наша братва с четвертого этажа… я помахал пацанам рукой, и они присоединились ко мне.

Витек тут же подсел ко мне, шутливо подтолкнул в бок:

— Слышь, Базилевс! А я, кажется, допер, кто эта твоя… кошка Муська!

Это было произнесено победно, но в треть голоса.

Столь же негромко и ехидцей я ответил:

— Молодец. Соображаешь. Надеюсь, ума хватитне публиковать свое открытие?

— Да ты чо! Могила!

Студенческий поток уже бесперебойно тек в аудиторию… и вот среди прочих впорхнула сияющая Лена — как будто дивный свет озарял и ее саму, и пространство вокруг нее.

— Во-во-во! — радостным шепотом запричитал Витька. — Вон она, Муська-то!

Ну, Витек!.. Соображалка работает там, где не обязательно. А где надо — тормоз.

Сквозь легкую улыбку я процедил:

— Без комментариев… И я надеюсь, ты меня услышал?

— И даже запомнил! — Витек бодро поерзал по лавке.

В зал грузным шагом ступил огромный доцент Аркадин, за ним влетели несколько запыхавшихся… Я отметил про себя, что не появилась Люба. Куда же она так спешила, интересно?..

Мысли мои ненужно заработали, примерно как у Витька, и я себя одернул. Думай о главном!

Главным сейчас стала, естественно, лекция. Все остальное временно отставим.

Аркадин заговорил о концепциях близкодействия и дальнодействия в физике. Я с некоторым скрипом, но въезжал в это, вообще говоря, вполне интересно… Но тут вдруг входная дверь предъявила Любу, не столь сияющую, как Лена, но вполне радостную, на подъеме.

Борис Михайлович уставился на нее суровым взором.

— Здрасье! — бойко отрапортовала звезда сцены.

— Здрасьте, здрасьте… наше счастье, — на ходу срифмовал доцент. — Почему опаздываем?

По залу порхнул смешок, Люба начала кокетливо извиняться, ну и в целом обошлось без последствий.

А я все-таки забил себе в голову, что нечто интересное у нее произошло…

Так начался учебный день, прошедший без происшествий. С Леной мы по наитию делали вид, что между нами ничего нет, но улучили момент, когда перешепнуться.

— Вечером?.. — таинственно улыбаясь, произнес я.

— Жду, — ответила она лучистой улыбкой. — Где-то пол-седьмого?..

— Принято!

И вся вторая моя половина дня прошла, озаренная светом ожидания. Разумеется, я не забыл о домашних заданиях, постарался прилежно выполнить все, что советовали преподы, и даже нелюбимым английским заставил себя заниматься… и в восемнадцать ноль-ноль приступил к сборам.

Толик и Витек в это время мотались по своим делам, Роман мирно похрапывал в кровати, ублажая себя дневным сном… Я, стараясь не шуметь, начал собираться — и тут дверь распахнулась, предъявив Витьку, по убитому лицу которого я понял, что случилось нечто скверное.