Футбол кончился.

— Ну что? — обратился к Роману Толик. — Потехе час, а делу время? Закрепим пройденные материалы?..

Голиков тоже неохотно вздохнул. Но чувство долга перебороло:

— Да надо бы…

Только он это сказал, как в дверь стукнули. Странно — очень робко, разок тюкнули и затихли.

— Да! — громогласно рявкнул Бочкин. — Входите!

Дверь медленно приоткрылась…

— Можно?.. — смиренный голосок.

Я вскочил с кровати.

В дверном проеме стояла Лена, вся такая благонравная, как агнец Божий.

— А! — обрадовался было Роман, тоже вскакивая и заметно рисуясь. — Лена, привет! Заходи!.. Это наша одногруппница, — повернулся он ко мне.

— Мы знакомы, — с вежливым полупоклоном сказал я.

— Да, — кротко пискнула гостья, просачиваясь в комнату.

Видно было, что несмотря на хвастливые угрозы заявиться в общагу и учинить суровую ревизию, ревизорше стоило немалых усилий зайти сюда. Перебороть какие-то свои домостроевские парадигмы. Зайти-то зашла, но с сильно поджатым хвостиком. Думаю, что просто пройтись по удалой, галдящей, темпераментной общаге — для домашней тепличной неженки было некоторым испытанием… Впрочем, видя, что встречают ее радушно, она немедля приободрилась, вознамерилась что-то заявить, но тут за ее спиной радостно проорали:

— Поберегись!.. — и ввалился Витек с горячей сковородкой. — Ой! — искренне воскликнул он и тут же расплылся в улыбке: — Здравствуйте! Проходите! Кушать хотите?

Лена совсем осмелела, тоже разулыбалась:

— Спасибо большое, но не хочу. Я вот только поужинала… — тут она вроде бы спохватилась, что не стоит болтать о подробностях, запнулась…

— А вы, наверное, к Василию? — вдруг произнес Витек так галантно, как я не ожидал. Да и все прочие наверняка.

— Да, — храбро провозгласила Лена. — К вашему коллеге…

Немая сцена. Парни окаменели. Роман на мысленном разбеге что-то вроде булькнул, но тут же оборвал себя.

— Ага, — Толик выступил за старшего. — Вам поговорить надо?.. Да конечно! Ребята, пойдем, мне как раз надо к Сереге заглянуть, давно собирался конспект у него взять…

Моментально у всех нашлись какие-то дела, Витек сообщил, что он и в кухне может поесть:

— Только вот хлеб возьму… — и держа правой рукой сковородку, левой зашарил в продуктовом шкафу, гремя там посудой. Словом, в течение полминуты все дружно выкатились. Толик на выходе как-то замешкался, внушительно откашлялся, я глянул на него — он сделал мне знак глазами.

— Секундочку, — предупредил я Лену и поспешно вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Толян, сам не зная зачем, сделал страшный взгляд, указывая на дверь:

— Вы… э-э, того… петрушиться будете? Извиняюсь, конечно.

— С высокой долей вероятности.

Такому ответу, наверное, мог бы позавидовать и Евгений Онегин.

— Ну, дело хорошее… да. Хорошее и полезное… — согласился Толя, подыскивая формулировки. — Тогда мы часок погуляем, а уж больше, извини, не сможем. В силу разных причин. Ключ в двери.

На зеркалке от меня он тоже стал выражаться изысканно.

— Успеем, — сказал я и подмигнул.

Лену в комнате я застал с любопытством озирающейся.

— Ну как впечатления?

— Да как сказать… — протянула она без восторга.

— Скромно, — признал я. — И даже не сказал бы, что со вкусом. Тем не менее главное есть!

Тут я лукаво подмигнул. Лена тут же сделала притворно-строгое личико:

— Что вы имеете в виду?

— Что имею, то и введу! — блестяще скаламбурил я и повернул ключ.

Дальнейшие примерно полчаса вряд ли нуждаются в описании…

Спустя эти полчаса мы лежали в обнимку на тесной кровати, окутанные бесплотным облачком самой волшебной нежности, легчайше прикасаясь губами друг к другу. А уж соприкосновения наших тел в самых чувствительных местах… Эх, если бы это длилось и длилось, не кончаясь!

— Я так скучала по тебе… — шептала Лена, — минуты считала… Так хотела почувствовать тебя на себе! И в себе… Ты не представляешь, что я переживаю, когда ты в меня кончаешь!

— Почему не представляю?

— Да потому, что мужикам этого не понять в принципе!..

Здесь Лена вдохновилась и вновь открыла мне сокровища душевного мира. Объявила, что всегда хочет быть беременной от меня. То есть буквально: типа вот только родила, младенцу сиську сует, и уже чтобы снова, по ее замечательному выражению, «бутончик завязался».

— Ты понимаешь?.. Я хочу, чтобы частичка тебя всегда жила во мне!..

Все это она говорила с самым искренним воодушевлением, смеяться было грех. Я понимал: стоит мне заржать, и я отхвачу такие громы-молнии, какие и богиня Гера вряд ли могла произвести. Что тут сказать?.. Можно лишь повторить: за счастье обладать красивой женщиной приходится терпеть все ее придури и странности. Вот и терплю!