— На Клавдии Максимовне было надето… И эта туда же! — горестно вздохнул он. — Надо было ее отцу не десятую долю давать, а двадцатую. Может, хоть не так открыто жировали бы… Платье в цвете? У нас что, уже ксилографию придумать успели? А как я это пропустил? И кто режет оттиски? А…. понял! Монетный двор халтуру себе нашел…

— Сиятельная княжна Ирмалинда Радульфовна почтила своим присутствием… Берислав, сынок! Не сдавайся! Я верю в тебя! Вот ведь угораздило тебя, бедолага…

— Сиятельная княжна Ванда озарила своей красотой… — читал он дальше. — Ну хоть тут моему сыну повезло… Девка-огонь, конечно… Прямо как Людка в молодости… Благословила??? Исцелился параличный??? Один прозрел??? Твою мать! — Самослав заорал так, что секретарь появился быстрее, чем утих императорский рык. — Горана сюда! И Ванду!

Старый боярин успел первым, и с недоумением смотрел на государя, который мерил шагами свои покои, не в силах остановиться. Горан перебирал собственные прегрешения, но не нашел ничего такого, что могло бы привести императора в такой гнев. Он смирился с неизбежным и просто стал ждать.

— Читал? — рявкнул Самослав и ткнул ему под нос газету.

— Не умудрен, государь, — с достоинством ответил тот.

— А может, научиться пора? — рявкнул Самослав. — Может, тогда не будете пропускать такое…

— Не ведаю, государь, о чем ты, — ровным голосом ответил Горан.

— У нас Ванда теперь людей благословляет! — почти спокойно сказал Самослав. — Ты знал?

— Знал, — еще более спокойно ответил тот.

— А то, что у нее там люди исцеляются, тоже знал? — спросил император.

— Обычное же дело, — непонимающе посмотрел на него боярин. — Государыня наша беременных благословляет, и те рожают легко. У меня все невестки к ней ходили. Это ж первое дело, когда бабе рожать…

— Ты что, веришь в это? — недоуменно посмотрел на него Самослав. — Ты серьезно сейчас? Да мы сколько раз говорили с тобой…

— Верю, — упрямо ответил Горан. — И люди верят тоже. Да и как не верить, если у меня всего одна невестка в родах померла, государь. А у меня их восемь штук, и внуков два десятка с половиной!

— Твою мать! — зарычал Самослав. — Да что за дичь! Следствие провести надо, Горан! Кто исцелился и почему исцелился. Особенно тех, кто прозрел внезапно. Понял?

— Тех, кто у попов в церквях исцеляется, государь, тоже на пытку брать? — спокойно спросил боярин, глядя императору прямо в глаза. — У нас по Уложению человеку свободно веровать. И равны все перед законом. Ты только скажи, мы землю носом взроем. Мы в Тайном Приказе Моране жертвы приносим и, если надо попов тряхнуть, то мы со всем удовольствием. У меня даже драка за такую честь может случиться. Кстати, короли-Меровинги, говорят, возложением рук лечат. Золотушные к назначенному дню приходят и их милости ждут…

— Уходи, Горан, — выдохнул Самослав со злостью в голосе. — Стар ты, видно, становишься. Не понимаешь, куда жизнь идет.

Он смотрел, как коротко поклонился его самый верный друг, и как вышел, гордо подняв голову. Горан знал, что так будет, но по-другому поступить просто не мог. И он сам, и его люди оставались убежденными язычниками, и отступать от этого не собирались.

— Ваша царственность, — Ванда поклонилась с необыкновенной грацией и выпрямилась, ожидая вопросов.

Она расцветала с каждым днем. Из милой, угловатой деревенской замарашки Ванда уверенно превращалась в молодую, волшебной красоты женщину без малейшего изъяна. Густые, чуть волнистые локоны были перехвачены золотым обручем с камнями, какой носили все великие княжны и княгини. Огромные лучистые глаза смотрели прямо и открыто, а изумруды в ушах слегка оттеняли их цвет. Глаза у нее были ведьмины, с отчетливой зеленцой. И лицом, и повадками княжна все больше походила на свекровь, намеренно копируя ее жесты и слова. Даже Видна и Кий были не так похожи на мать. Они ведь никогда не стремились стать ее полной копией.

— Скажи мне, дочка, — спросил император. — А что это за история с исцелениями на капище?

— Сама удивилась, государь, — ответила та, глядя на него прямо как воин. — Прозрел человек. Я даже испугалась немного…

Не врет, она не врет, — напряженно думал Самослав, всматриваясь в прекрасное, словно маска, лицо. — Она еще слишком молода, чтобы научиться врать так смело.

— Иди, Ванда, — сказал император. — Приходите сегодня на ужин с Бериславом. И внука моего привезите. Я за этим тебя позвал.

— Как прикажете, ваша царственность, — присела в поклоне Ванда и удалилась. Она так и не поняла, почему для этого ей понадобилось полчаса трястись в карете. Неужели нельзя было просто прислать гонца? Но лишних вопросов княжна благоразумно задавать не стала. Она была весьма неглупа.

— Людмила, значит, свои дела проворачивает, — Самослав снова заходил из угла в угол. — Девчонку втемную использует. И Тайный приказ мне тут не помощник… Да что же я делаю не так? Ну не жечь же собственные города, как Владимир равноапостольный! Глупость ведь несусветная!

Необычный это был ужин. Император, Берислав и Ванда, которая сидела с идеально ровной спиной и с необыкновенной ловкостью управлялась огромным количеством приборов. К сожалению князя, тут их стало раза в три больше, чем это было в его жизни, и освоить эту науку оказалось непросто. Даже Берислав путался. А сам император плюнул на эту затею и ел той вилкой, что лежала с краю. Ну а кто, в конце концов, посмеет сделать ему замечание. Он выше, чем какой-то этикет.

— Нет, ну надо же было при Машке про разные виды вилок ляпнуть! — горестно говорил о себе, разглядывая целый арсенал, который выложили перед ним слуги.