Когда солнце село, оставляя за собой лишь темные тени и золотой свет фонарей, я старалась сосредоточиться на этой красоте, хотя тревожные мысли о будущем постоянно напоминали о себе. Во мне росли страх и печаль, но я изо всех сил пыталась сосредоточиться только на хорошем. Однако вино и свежий ночной воздух постепенно расшатывали меня. Хотя, кого я обманываю? Я была близка к срыву.

Тайной причиной этому стали воспоминания о том, как я встретила Алекса. В его глазах я увидела что-то такое, что не отпускало мои мысли ни на мгновение, словно интоксикация, от которой невозможно избавиться.

Я вспомнила, что уже гуляла по набережной Сены, когда близнецы привели нас сюда с девочками. Продолжая путь по людной набережной, потом по тихим улочкам, я пыталась запомнить каждую деталь: запах свежего хлеба из пекарни, звуки далекой музыки, гул разговоров из уличных кафе, звон бокалов, смех.

Я знала, что впереди меня ждет одна только тьма, и чем меньше дней отдыха оставалось, тем тусклее становился огонек надежды – надежды на то, что я увижу в конверте хорошие новости.

Всю прогулку я думала о том, что нужно держать себя в руках и под конец вечера окончательно устала от самой себя.

Мы добрались до деловой части города Ла-де-Франс, любовались аркой Дефанс и делали кучу селфи. Огни небоскребов искрились в темноте. Мы, смеясь и обсуждая последние новости, шагали по широким проспектам, окруженным стеклянными фасадами.

Внезапно я замерла, почувствовав, как сердце ритмично ускоряет свой бег. На фоне высоток моим глазам открылось нечто невообразимое: в небесной вышине вспыхнули огни, и вдруг, как птицы, ввысь рвущиеся из гнезд, люди с криками прыгнули сверху, оставляя за собой светящийся след, медленно исчезающий в темноте.

– Кто это? – произнесла я, останавливая Поля, удержавшись за его плечо, глаза мои были прикованы к звездному небу.

Силуэты смельчаков с парашютами казались почти мифическими. Они спускались вниз, мимо стеклянных фасадов, отражающих лунный свет и мерцание огней.

– Бейсджамперы, – спокойно ответил Поль, всем видом показывая, что люди, бросающиеся вниз с небоскребов ночью, – нормальное явление.

Экстремалы приземлились прямо на проезжей части один за другим и начали быстро собирать парашюты. Тут же к ним подъехал автомобиль, и они, не теряя ни секунды, скрылись в нем. Шлифуя колесами, тачка рванула, исчезнув за поворотом, успев за секунду до полицейской сирены, разорвавшей городскую тишину.

– Психи! – воскликнула Соня, ужасаясь от увиденного. – Не живется людям спокойно.

– Это самый рискованный вид спорта в мире, – всплыли в памяти мои обрывочные знания статьи, когда-то мелькнувшей перед глазами. – В особенности, в городской черте.

– Да, кроме того, что можно вмазаться в столб или запутаться в проводах, тут еще риск быть пойманным копами, – нахмурила лоб Кристина.

– Ну, пойдемте скорее, теперь у меня настоящая психологическая травма и неадекватная реакция на звучание сирены, – взмолилась Соня.

Я взглянула вверх на шпили высоток. Не могла поверить, что кто-то способен вот так – свободно прыгнуть. Каким шизиком должен быть человек с жаждой адреналина, чтобы совершить такое. Точно психи.

Девочки предложили посетить караоке-бар, и я, как обычно, поддержала их. Кристина и Соня пели великолепно, хотя Соня стеснялась, а я не была расположена к пению, но этого никто не заметил. Не хотела быть душнилой и портить им настроение.

Жан и Поль помешались оба на Кристине. Бедняги, в рот ей заглядывали и были готовы отвезти нас куда угодно, только бы она была рядом.

Мы нашли неплохое место, заняли столик и сделали заказ. Кристина сразу же схватилась за микрофон, исполняя свою любимую песню Queen. После очередного бокала вина, я погрузилась в еще большую меланхолию. Все меньше контролируя мозги, душа требовала страданий, момента, когда можно будет выплакаться на чьем-то плече.

– Может, бомбанешь «Je t'aime»? – предложила Крис, растолкав меня, выдернув из мрачных мыслей.

– С ума сошла? Я ж ее не вывезу!

– Ты знаешь французский, – по ее мнению этого достаточно, чтобы хорошо спеть? – А в караоке, сама знаешь, главное уверенная подача. Спой, а мы поорем на припеве.

Я приняла шот текилы от Поля и быстро опрокинула в себя, ощутив огонь в груди. И взяла микрофон.

– Давай!

Ведь я в Париже и, чтобы не было, не стану топить себя в бесконечных размышлениях. Наслаждаться, а не страдать!

Как только зазвучали первые аккорды, я поняла, что промахнулась с выбором песни. Почему не выбрала Эдит Пиаф или Ализи? Вот я дура!

Все мрачные мысли сегодняшнего вечера сделали каждую строчку песни особенно тяжелой. Мои голосовые связки задрожали от эмоций, и я понимала, что каждая нота – это не просто исполнение песни, а крик души. Я пела, и слезы катились по щекам. Девочки снимали меня на камеру и тоже ревели, обнявшись.