– Ты не пойдёшь со мной?

– Я? Нет, у меня здесь ещё остались дела, который нужно закончить. Так что мне в другую сторону. Может, ещё свидимся!

Старичок-Бодрячок неторопливо зашагал в противоположную сторону от туннеля, опираясь на свою палку. Ивашка-Помогашка стоял, держа факел в руке, и смотрел ему вслед. Старичок вскоре покинул освещённую зону и скрылся во мраке.

Оставшись в абсолютном одиночестве, Ивашка-Помогашка осмотрел всё вокруг и подошёл к тому продолговатому предмету, чтобы разглядеть его получше. Предмет был овальной формы длиной, как рука Ивашки, шерстяной, светло-бурый, явно сшит из двух кусков материи. Один конец его был округлым, а вот на другом была огромная дыра на всю ширину. Дыра располагалась не поперёк, а на боковой стороне. От дыры тянулся длинный шов по всей длине штуковины до её другого конца. В дыре виднелось содержимое, похожее на вату. По краям дырки торчали концы коричневой нитки. Предмет, кажется, был отрезан от чего-то. Или оторван. Но от чего? Старичок-Бодрячок сказал, что предмет кому-то принадлежит, и нужно найти хозяина этого предмета.

Только где его искать? Вряд ли он может быть в этой крысиной норе. Его могли давно съесть крысы. А что если этого хозяина не существует вообще, и этот кусок шерстяной ткани, набитый ватой, просто мусор, который валяется здесь, как вон те фантики от конфет? Что если это старичок решил пошутить или обмануть, подбросив эту штуку?

У Ивашки ничего не укладывалось в его ватной голове. Он поднял непонятный предмет. Тот оказался лёгким. И тут он внезапно решил: «Пойду-ка я отсюда! Не хочу быть съеденным крысами. А эта штука пусть лежит здесь. Тот, кто её ищет – если это правда, рано или поздно найдёт её сам, без меня». И бросил штуку на землю.

Ивашка-Помогашка направился в туннель. Ему оставалось надеяться, что этот туннель выведет его из крысиной норы и не приведёт его в лапы к самим крысам. Путь обещал быть долгим, это было очевидно…

Освещая себе путь факелом, Ивашка-Помогашка шёл по извилистому туннелю, давно прорытому крысами. Потолок находился на голову выше Ивашки, но иногда снижался, из-за чего парнишке приходилось сгибаться и опускать голову. Периодически встречались на пути здоровенные камни, осколки стеклянных бутылок и банок, смятые алюминиевые банки с надписью «Кола», раскрытые консервные банки с надписью «Шпроты в масле» или «Бычки в томате», грязные скомканные куски бумаги, салфетки, конфетные фантики. Как правило, мусор не лежал посреди прохода. Его части торчали из стен, потолка и пола.

Туннель часто разветвлялся. Помня совет Старичка-Бодрячка, Ивашка сразу заходил в один из туннелей на перекрёстках наугад. Туннели плавно или резко сворачивали то в одну, то в другую сторону. У Ивашки-Помогашки создавалось ощущение, что он, возможно, ходит кругами и наверняка вернётся туда, откуда начал свой путь. Иногда встречались и тупики, и приходилось возвращаться к перекрёстку и идти в другой туннель.

Иногда Ивашка выходил в более широкие пространства. Там на потолках зияли расщелины, из которых просачивался белый свет, лучи которого падали на землю. Похоже, поверхность совсем недалеко. Только наверх никак не забраться. Расщелины давали скудное освещение тёмных туннелей, и этого, разумеется, было недостаточно, поэтому факел или любой другой светильник здесь был настоящим спасением.

В пути парню всё никак не давали покоя мысли. Он вспоминал ту последнюю в жизни встречу со своим большим лучшим другом Максимкой, когда тот его закрыл навсегда и выбросил. Если Максимка станет взрослым, как сказал Старичок-Бодрячок, то у него появятся свои дети. И они будут играть в игрушки. Так почему же Максимка не захотел оставить Ивашку и другие игрушки для своих детей? Они бы тоже играли с Ивашкой и остальными. Или не играли бы? Что если его дети играли бы с совсем другими игрушками вместо Ивашки? Они бы тоже его выбросили? Быть может, дети любят новые игрушки, а старые не любят. Каждому ребёнку всегда нужна новая игрушка. Но чем же старые ему не нравятся? Как же жесток мир людей!

Поток мыслей в ватной голове игрушечного мальчика остановил какой-то звук издалека впереди. Что это? Или кто? Крысы? Сердца у игрушки быть просто не может, потому и колотиться в груди нечему. А вот душа у него была. Вот она-то и ушла в пятки. Факел мог помочь отогнать крыс, для этого нужно обжечь их. Но в то же время Ивашка подозревал, что свет факела может привлечь их, что было бы не очень хорошо. Но тушить единственный источник света и одновременно единственное оружие против грызунов ни в коем случае нельзя.

Звук был лишь эхом, но очень слабым. Не было понятно, что это могло быть. Вскоре любопытство пересилило страх, и Ивашка-Помогашка стал медленно продвигаться вперёд, чтобы лучше разобрать подозрительный звук и найти его источник.

Парень двигался всё дальше, эхо становилось всё отчётливее. И всё больше становилось понятнее, что это не крысы. Это был чей-то голос. Он что-то говорил. Пройдя пару десятков метров, Ивашка, наконец, разобрал слова, которые произносил чуть хриплый, слегка ревущий, но мягкий голос:

Затем короткая пауза: «Ой, кажется, не в рифму!»

Это был стих. Кто-то там вдалеке пытается сочинить стих. Это какой-то поэт? Очень странно. Что он тут делает? А вдруг это тот, кому принадлежит тот предмет? Это о нём говорил Старичок-Бодрячок? Ивашка-Помогашка ускорил шаг, чтобы поскорее добраться до поэта (или кого-то мнящего себя поэтом, ведь стих явно не складный), которому также «посчастливилось» оказаться в этой крысиной норе…