Таким образом, имеющая китайское происхождение одежда подлежала смене на «другую». Хотя в указе и говорится про возврат к древнеяпонским традициям, на самом деле имелся в виду переход на европейскую одежду. Японские реформаторы поступали так часто: вводя новые обыкновения, они говорили, что возвращаются «к истокам». В далеком VIII веке, когда Япония модернизировалась по китайскому образцу, главным мотивом введения китайского платья тоже было желание походить на тогдашнего культурного донора. Во второй половине века XIX дело обстояло похожим образом.

Отказ от традиционной одежды объяснялся тем, что она является атрибутом «слабого». Иными словами, «женского». В отзывах европейцев о японских мужчинах мотив «женственности» их облика (имеются в виду, прежде всего, представители правящей элиты) звучит постоянно. Помимо одежды, это малый рост, гладкое и бритое лицо, напоминающее «детское», отсутствие морщин, тихий голос (согласно традиционному этикету, благородный человек должен говорить не только возможно меньше, но и предельно тихо). В этих условиях задача состояла в том, чтобы придать японскому мужчине больше «мужественности». Так что все реформаторы встретили указ с полным пониманием. Они подчеркивали также неудобство традиционных одежд, облачиться в которые было невозможно без посторонней помощи20.

Как следует из императорского указа, европейская одежда государственных служащих воспринималась прежде всего как одежда военная, как униформа. С этих пор традиционные одежды почти полностью исчезают из придворного и государственного обихода. Сам император Мэйдзи подал в том пример — с мая 1872 г. он стал появляться на публике почти исключительно в европейском платье, преимущественно в военном мундире, призванном подчеркнуть его должность верховного командующего. В таком позиционировании Мэйдзи было немало лукавства, поскольку японские императоры никогда не командовали войсками непосредственно (Дзимму совершал свои походы до занятия трона, а Дзито не прохо-

бородка с усами еще более приближали его к европейскому идеалу21.

Военный мундир императора дополнялся кожаными туфлями или сапогами — как уже говорилось, традиционная обувь исключала возможность быстрого передвижения. Раньше обувь императора представляла собой туфли на высокой «платформе» — для изоляции тела императора от вредоносных «флюидов», исходящих от земли.

Официальные изображения высокопоставленных лиц в прежней Японии обязательно предполагали головной убор. На парадном портрете Мэйдзи сидит с непокрытой головой — европейские государи того времени представали, как правило, без него. Исключение составляют конные портреты — когда государь находится не в интерьере, а на воздухе (преимущественно на поле сражения). Мэйдзи тоже изображен без головного убора, но лежащая рядом на столике треуголка как бы напоминает о прежних временах.

Отныне японские императоры и наследные принцы будут появляться на публике в японской одежде в исключительных случаях (интронизация, свадьба, похороны, посещение храма). Поскольку европейская одежда была прочно сопряжена с понятием динамизма, то май 1872 г. был выбран для провозглашения указа об одежде не случайно — Мэйдзи отправился в первое путешествие по стране (напомним, что до него японские императоры на протяжении столетий практически никогда не покидали пределы своего дворца).

Чтобы оценить масштаб психологического переворота, вызванного переходом на европейское платье, стоит вспомнить, что всего несколько лет назад оно вызывало лишь стойкое отвращение. Принцесса Кадзуномия — сестра императора Комэй (отца Мэйдзи) и вдова сёгуна Токугава Иэмоти, отказалась увидеться с новым (и последним) сёгуном Ёсинобу (Кэйки) только на том основании, что тот был одет в европейскую одежду. Ёсинобу, который только что прибыл в Эдо из Осака после поражения своих войск от дружин императора, пришлось одолжить у кого-то японскую одежду22. Фукудзава Юкити вспоминал: когда сёгунская миссия 1860 г. возвращалась из Америки, один из ее членов раскрыл на палубе купленный там зонт, на что его товарищи заметили ему, чтобы

вую сторону приравнивал японцев к японкам... В прежней жизни так запахивалось только облачение покойника. В кимоно роль «кармана» отводится широким рукавам, в которых прятались, в частности, длинные курительные трубки. Поскольку такая трубка не помещается в карманы европейского костюма, это привело к замене японских трубок на более короткие европейские. Вееру, непременному атрибуту всякого летнего наряда, который раньше затыкали за пояс кимоно, также не находилось подходящего места в европейской одежде. Европейская одежда прилегала к телу и казалась стеснительной. Японцы никогда не употребляли шерстяных тканей — они квалифицировали их как принадлежность зверей. Переход на кожаную обувь (сапоги, ботинки, туфли) также не мог не быть травматичным. Во-первых, такая обувь поначалу казалась стеснительной; во-вторых, японцы раньше не носили ничего сшитого из кожи, поскольку она считалась материалом «нечистым». Но сейчас приходилось забыть про прежние убеждения, которые объявлялись «предрассудками».

Традиционная одежда в традиционной Японии свидетельствовала об определенном статусе, статус же предполагал определенные формы поведения. Переход на европейскую одежду в значительной степени «скрывал» статус. Индустриализация требовала рабочих рук, эти рабочие одевались по-европейски и начинали вести себя совсем по-другому. В глазах общества они делались шумными, скандальными, неуважительными и аморальными. Один рабочий горько признавался: одеть крестьянина в европейскую одежду — все равно что дать нож маньяку26.

Европейская одежда вызывало множество неудобств и недоумений, но желание походить на европейцев перевешивало все другие соображения. Некий высокообразованный японец того времени утверждал: «По правде говоря, мы не любим европейскую одежду. Мы носим ее лишь в определенных случаях — точно так же, как некоторые животные принимают, в зависимости от времени года, определенный окрас в защитных целях»27.

Новая одежда и обувь не могли не сопровождаться множеством поведенческих новшеств. Менялась походка — мужчина теперь не волочил ноги по земле, а шагал по ней (правда,