Парень снова оглянулся на свою спутницу:

– Луна, это нас устроит?

Та благосклонно кивнула.

– Устроит, - сообщил он.

– Тогда идёмте со мной, я дам вам допуск и представлю в клубе.

Пока мы шли туда, я вкратце разъяснил, что с Малфоем у меня довольно-таки сложные отношения, а поскольку они мои гости, обращаться за помощью к нему не рекомендуется - не запрещается, но если что, они предупреждены.

Рольфа я сразу впустил в клуб, а Луну попросил задержаться на пару слов. Когда за парнем закрылась дверь, я повернулся к ней и заговорил:

– Лавгуд, у тебя имеется... своеобразная привычка подходить к людям и говорить им то, о чём они не спрашивали. Во избежание недоразумений хочу предупредить, что если ты скажешь кому-то из моей команды что-то совсем неприемлемое, мне придётся закрыть тебе доступ в клуб. Да, звучит невежливо, но я не хочу, чтобы вышло ещё хуже. Мои люди мне дороже твоих экспериментов над ними.

Она непонимающе посмотрела на меня и медленно хлопнула круглыми глазами:

– Папа учил меня всегда говорить правду и не скрывать её от людей. Он говорил, что это располагает людей и они от этого будут больше доверять мне. Если я буду говорить им правду о них, тогда они смогут поверить и в мозгошмыгов.

– Как учил старик Лао Цзы - знающий не говорит, говорящий не знает. У каждого человека есть правда, про которую он не хочет ни от кого слышать.

– Но папа сказал, что правда нужна людям и что говорить её - всегда хорошо.

– Лавгуд, людям нужна не всякая правда. Бывает и такая, на которую они могут здорово обозлиться. Вот тебе самой хотелось бы услышать от постороннего человека правду, в которой даже ты сама себе не хочешь признаваться?

– У меня нет ничего такого, - ответила она слишком поспешно. Под конец её голос дрогнул и притих.

– Ту самую, после которой ты стала видеть мозгошмыгов. Ведь ты тогда была уже большой девочкой.

Луна побледнела так страшно, что бледно-серые глаза с расширившимся зрачками показались двумя чёрными пятнами на белом лице.

– Я поняла, Гарри Поттер...
– почти беззвучно пробормотала она.

Я знаю, что был жесток, но я должен был попытаться. Эта ходячая наивность была далеко не безобидной, не просто же так другие факультеты сторонились её, а на своём её избегали как чумы. Она училась здесь пятый год и не нашла никого, кто мог бы долго её выдерживать. Рольф с ней пока что ладил, но парень был прирождённым исследователем, который на многое мог закрыть глаза ради новых знаний, а это большая редкость.

Меня она не единожды подставляла, непременно при большом стечении народа, сообщая в лицо мои сокровенные тайны, пусть и в своей иносказательной детской манере - хорошо еще, что никто не вдумывался в её слова, а то она навлекла бы на меня серьёзные неприятности. Могу себе представить, что чувствовали другие, когда она публично намекала им про их глубочайшие секреты.

Сам я еще мог бы это перенести, но вдруг она выскажет что-нибудь такое Невиллу, который сейчас переживает не лучшие свои времена? Или Ларции, которой нелегко держать своих внутренних демонят взаперти? Да и у каждого найдётся что-нибудь такое, чего он не хотел бы о себе услышать, а если вывести это из подсознания на свет... как говорится, не буди лихо, пока спит тихо.

Насколько мне было известно со слов Теда, Луна не всегда была такой. В детстве она была до предела избалованной принцессой, её желания были для родителей законом. Эти двое великовозрастных детишек, считавшие её маленьким чудом, не запрещали ей ничего и не отказывали ни в чём, в том числе и играться в лаборатории во время экспериментов. Закончилось это тем, что мать погибла, а девочка стала чем-то вроде ясновидящей и больше никогда не вела себя, как прежде.

Бывает, что логика заменяет ясновидение. Не знаю, что конкретно там произошло, но Луна наверняка оказалась причиной гибели матери и осознала это прямо там же. Видимо, это стало таким потрясением для избалованной девочки, что её рассудок сбежал от реальности в собственный игрушечный детский мирок, где всё по-прежнему хорошо и безопасно, а отец вместо того, чтобы помочь ей выбраться оттуда, всячески поддерживал её в заблуждении.

Судя по реакции Луны, я оказался прав. Если бы я ошибся, она не поняла бы мой намёк. Жестоко, да, но и она никого не щадила, потому что маленькие дети этого не умеют. Если она с этим справится, то наконец повзрослеет, если же нет - я легилимент, верну как было.

– Успокойся, Лавгуд, - надавил я интонацией.
– Отец сказал тебе только половину правды о правде: на самом деле люди всегда хотят услышать правду о других и никогда - о себе.

– Я поняла, Гарри Поттер...
– краски медленно возвращались на её лицо.
– Я говорила со всеми, как ты сейчас со мной, на меня злились, а я не понимала... Спасибо, наверное, но это было очень больно...

Она замолчала и уставилась в пол. Раз уж я решился её вразумить, её нельзя было оставлять вот так.

– Знаешь, Лавгуд, - заговорил я.
– Когда я в одиннадцать лет явился в волшебный мир, взрослые наперебой говорили мне, что я особенный ребёнок и что мои родители погибли, защищая меня. Не знаю, чего они этим добивались, зато я точно знаю одно: дети никогда не бывают виноваты в том, что допустили взрослые. Поэтому, кем бы я у них там ни считался, я никогда не брал на себя вину за гибель своих родителей.