Она тянется, чтобы оттолкнуть мою руку, и я позволяю ей это сделать. «А как насчет женщин?»

«А что с ними?»

«Если ты думаешь, что я останусь здесь пленницей и просто приму…» Саванна сжимает губы, и я вижу боль в ее взгляде.

Я наклоняюсь, так что наши глаза на одном уровне. «Ты не моя пленница. Ты моя королева». Ее горло сжимается, когда она сглатывает, и я провожу большим пальцем по ее шее. «И какая часть того, что я убил мужа-изменника моей сестры, заставляет тебя думать, что я нормально отношусь к измене?» Ее глаза прыгают между моими. «Люби меня или ненавидь меня, милая, но никто из нас больше никогда не прикоснется ни к кому другому».

«Ты все еще зверь», — в ее тоне больше нет горячности.

«Никогда не утверждал иного». И поскольку она так близко, и поскольку я могу, я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к ее губам. «А теперь возвращайся к работе».

Она долго смотрит на меня. «Работа?»

Я киваю головой в сторону заднего коридора. «Ты ведь зарабатываешь на жизнь своими картинами, да?» Она кивает. «Так… работай».

ГЛАВА 52

Саванна

Возвращайся к работе.

Я ускоряю шаг и спешу по коридору в свою студию.

Он называл это работой.

Я чувствую себя ужасно, когда мое зрение становится размытым, и мне приходится моргать, чтобы сдержать слезы, которые вот-вот хлынут наружу.

Это такая мелочь. Такая глупая мелочь. Но никто в моей семье никогда не называл мою живопись работой. На нее всегда смотрели как на хобби. Незрелая прихоть. Фаза.

Никого никогда не волновало, что я могла обеспечить себя этим.

Я знаю, что мои родители думают, что я смогла выжить без них только благодаря деньгам, которые оставила мне бабушка. Но эти деньги просто означали, что я смогу купить крошечный, немного паршивый дом, а не снимать еще более крошечную, еще более паршивую квартиру. Это дало мне передышку, но я оплачивала счета продажей картин. И составлением бюджета. Ни один из этих навыков не был получен мной от родителей.

Как раз когда я открываю дверь в свою студию, я слышу, как включается пылесос, напоминая мне о беспорядке, который я оставила на полу кухни.

Кинг пылесосит пол. Кинг.

Чувствуя себя не в своей тарелке и чувствуя, как кофейная гуща застряла между пальцами ног, я подхожу к креслам, на которых мы с Вэл сидели вчера вечером.

Плюхнувшись на то же самое сиденье, на котором я напилась, я смотрю на залитый солнцем двор и размышляю о том, что происходит с моей жизнью.

Застонав, я роняю руки на подлокотники, затем отдергиваю правую руку назад, когда чувствую, что что-то касается моего запястья. Затем я качаю головой, потому что это мармеладный мишка. Один липкий мармеладный мишка стоит, как часовой, на краю подлокотника.

«Ну и что это?» — говорю я конфете. «Ты настороже или просто мягкая сладость?»

Он не отвечает.

Я снимаю его с насеста, встаю, несу к окну и подношу к свету.

Сочетание простого и сложного. Устрашающее и приятное.

Стоя перед окном, я замечаю движение на другой стороне дороги.

И я вдруг вспомнил прошлую ночь. О человеке, которого я видела, который, как мне кажется, видел нас.

Я смотрю на то место, где, как я помню, он был. Но было так темно, что я не могла видеть…

Фонарики.

У других охранников были фонарики, а у него — нет.

Мой пульс удваивается.

А что, если это был не охранник…

Еще больше движения, и мой взгляд падает на пару больших окон вдоль задней части дома.

Я наклоняюсь ближе к стеклу и понимаю, что это кабинет Кинга.

Он там. Я вижу только переднюю часть его груди, он в этой чертовой белой рубашке, и он разговаривает с мужчиной, который стоит на виду, перед окном.

Мужчина пожимает плечами.

Я думаю, это тот человек, которого Кинг вызвал в свой кабинет, тот, который пропустил эту суку через ворота. Интересно, что Кинг…

Одним движением Кинг оказывается на виду, а затем, быстрее, чем я успеваю отследить, его кулак вылетает вперед и ударяет другого человека в лицо.

Мужчина отшатнулся, упал ниже нижней рамы окна, и я, ошеломленная, наблюдаю, как Кинг делает шаг вперед, вероятно, стоя прямо над мужчиной, и кричит на него. Ярость покрывает его черты.

Мой взгляд падает на желейного мишку, которого я все еще сжимаю в пальцах, и мы обмениваемся взглядами.

Кинг, может, и сумасшедший, но, похоже, он относится к нашему браку очень серьезно.