«Только этого мне не хватало!» – подумал Ом.

Он, конечно, знал: по всем домовым правилам, чтобы отогнать нечистую силу, в первую ночь в доме закрывали кота с кошкой, на следующую – петуха с курицей, потом – поросёнка, овцу, корову, лошадь и только на седьмую ночь мог остаться человек. Но делить жилище с этим огромным чудовищем в планы Ома никак не входило. Во-первых, потому, что он на дух не выносил котов, тем более таких бесцветных. А во-вторых, Ом и сам может справиться с нечистью. Без посторонней кошачьей помощи!

Домовёнок на цыпочках подкрался к двери, заглянул в замочную скважину, но ничего не увидел. Он приложил ухо к щёлочке – в доме было тихо. Тогда, чтобы дом признал хозяина, Ом закинул в форточку лапоть, а потом уж и сам полез. Когда протискивался в узкое оконце, зацепился за торчащий гвоздь и разодрал штаны.

– Что, нечисть, шалишь? Вот я тебя сейчас!

Ом открыл дверь изнутри и первым делом внёс в дом квашню с тестом. Матушка Февронья сказывала, что хлебному тесту под силу не только проложить дорожку к богатой и сытой жизни, но и любые злые силы прогнать. Затем Ом низко поклонился дому – поздоровался с ним как положено, со всем почтением, снял с квашни деревянную крышку и оставил тут же, в сенцах.

После занёс в дом Долюшку – своего любимого сверчка. Тётушка Макошь не раз говаривала, что Доля – это судьбинушка. Она к тебе при рождении крепкой невидимой нитью прививается, и никуда от неё не деться. Ведёт тебя Доля по пути, предначертанному великой матерью Ладой.

Вот и к Ому привязалась его Доля, спрятанная в золотистом сверчке, который с самого первого дня следовал за ним по пятам. Ом очень любил сверчка и без его пения глаз не мог сомкнуть. Было у Долюшки особенное свойство: ночью он светился не хуже светлячка, частенько выручая Ома, указывал ему путь лучше всякого фонарика.

Ом вгляделся в темноту, потёр вспотевшие ладошки:

– Ну что ж, Долюшка, самое время зажигать очаг. Пора уж закрепить право собственности!

Ом поднял клетку со сверчком повыше, осветил стены, отыскал маленькую кнопочку. Шпуньк – и загорелся свет.

Домовёнок увидел ужасную картину, у него даже коленки подкосились. В пыльном, затянутом паутиной коридоре валялся никому не нужный хлам. Напротив входа располагалась широкая, ведущая на второй этаж лестница с замусоренными ступеньками. Посреди неё сидел тот самый белый кот и бесстыдно вылизывал пушистое розовое брюхо. Слева и справа от входа светились ядовито-салатовые, с облупившейся краской двери. Вместо сияющей разноцветными бликами люстры с потолка свисала одинокая тусклая лампочка.

– Ну и «Дом быта»! – Ом прислушался. – Никаких тебе молотков, швейных машинок и прочих прелестей.

Он прошёл вдоль коридора, распахнул первую дверь и увидел за ней совершенно пустую, пропахшую сыростью, обветшалую комнату.

Ом с надеждой бросился ко второй двери, но за ней оказалось ещё более страшное зрелище. Посреди комнаты высилась груда старых, пахнущих нафталином вещей. Сломанный комод, разбитый торшер, кривоногое кресло с торчащими из сиденья пружинами. На кресле, словно на троне, развалились наглые, сытые мыши. Ом насчитал аж десять штук!

– Вот тебе и «Мышь-клик»… – Хлопнув дверью, домовёнок выскочил из комнаты и запустил лаптем в непутёвого кота. – Так ты ещё и мышей ловить не умеешь! Вставай, лежебока, на работу пора!

Лапоть просвистел над белоснежным ухом – но кот и бровью не повёл. Домовёнок взлетел вверх по лестнице и попробовал сдвинуть толстопузого с места. Тот недовольно дёрнул хвостом и, выпустив на передних лапах когти, презрительно промурлыкал:

– Полегче, домовитый! А то ведь я могу и осерчать…

– Только попробуй, я тебя вмиг из своего дома на улицу выставлю! – пригрозил Ом, но связываться с наглецом всё же не стал: когти у того были слишком острые.

Домовёнок поднялся ещё на несколько ступенек и оказался в пустом зале с отвратительными жёлтыми потёками на потолке и вздувшимся от сырости полом.

– Тут тоже пусто… – выдохнул Ом и вцепился руками в шевелюру. – Как же так? Мне достался заброшенный, никому не нужный дом?

Заметив ведущую на чердак приставную лесенку, домовёнок засветился надеждой. Он прихватил клетку с Долюшкой, осторожно взобрался по ступеням и постучал в круглую дверцу. Ему никто не ответил, но внутри что-то тихо зашуршало. Ом постучал ещё раз. Никто не открыл. За дверцей послышался недовольный вздох. Тогда домовёнок повернул ручку и заглянул внутрь.

На крошечном чердаке было светло и уютно. Сквозь распахнутое слуховое оконце в каморку прокрались золотистые предзакатные лучи. Задорно подмигивая, они играли с солнечными зайчиками в догонялки. Тёплый ветерок лохматил непослушные рыжие прядки Ома и ласково щекотал его за ушами. Под обитым сосновой дранкой потолком шелестели листьями пахучие берёзовые веники. У окна покачивались связки сушёных трав: ромашки, тысячелистника и шалфея. Вдоль белёной стены, на крепких дубовых полках, стояли ящики с молотками, гвоздями, отвёртками, кусачками и плоскогубцами. В пузатом, потемневшем от времени буфете Ом обнаружил накрытые тканью склянки с сушёной земляникой и мешочек с лесными орехами.

Конец ознакомительного фрагмента.