Валентин часто моргал, резко переменив тактику и прикинувшись не охотником, а жертвой. Бедный, несчастный, видите ли, ухо у него на сквозняке болит. Ладно, мне действительно всё равно, где спать, тем более никакого сквозняка возле стены нет. А вот возле окна через месяц-другой будет с матраса сдувать. Как раз будет чем заняться Валентину — окна в зиму поклеить. Вообще, похоже, ему корона высшего образования немного мозги сдавила. Ну ничего, вроде, моя воспитательная беседа подействовала, а далее ему ещё придётся столкнуться с реальностью, когда пойдёт на завод. Раз инженер-технолог, то ему через день придётся с мужиками разговаривать, а там быстро всю спесь собьют.

— Хочешь у окна — спи, мне медом там не намазано, но в следующий раз обязательно спрашивай, — заключил я.

— Не вопрос, — согласился Валентин, однако по прищуру его глаз с хитринкой я понял, что на этом наши бытовые конфликты не закончатся.

Бог с ним, есть мне хотелось гораздо больше, чем выяснять отношения с новым соседом. И я пошёл на кухню, чтобы разведать обстановку в холодильнике. Однако в холодильнике не нашлось ничего из вчерашних остатков. Нет, не сказать, что в холодильнике шаром покати, других продуктов там полно, но будет некрасиво, если я на соседские щи стану без спросу претендовать.

То же самое, что за чужую раскладушку хвататься и из тумбочки выселять.

— Не знаешь кто остатки оливье сожрал? — послышался сзади голос Митьки.

Мой друг, уже переодевшись, зашёл на кухню.

— Вместе с кастрюлей пропало! — добавил он.

Оливье я не трогал, поэтому пожал плечами. Кто его знает, может, салат уже поплыл, и кто-нибудь из девчонок его утилизировал в канализационном смыве.

Митька был явно не в духе, но спрашивать, что у них с Танюхой стряслось, я не стал. Захочет — сам расскажет. А вот мне, похоже, придётся в магазин топать. Вернувшись в комнату, я обнаружил Валентина, лежащего на раскладушке с одним из справочников в руках. Он нацепил на нос очки, включил настольную лампу, которую поставил на подоконник, а чтобы запитать её, протянул удлинитель через всю комнату, ведь розетка, одна-единственная, была возле двери. Я перешагнул через провод удлинителя и полез в свой чемодан, где в паспорте лежал неприкосновенный запас. Но на полпути остановился — взгляд упал на белую кастрюлю в красный горошек. Та спокойненько себе стояла под раскладушкой Валентина. Именно из этой кастрюли Танюха вчера накладывала оливье.

— Валек, ты что, наше оливье сожрал? — изумился я.

— А… так оно уже прокисать начало, пока бы вы с завода вернулись, его бы осталось только выбросить, — невозмутимо сказал он.

Все, что осталось от салата — несколько кусочков картошки, лежащие на дне рядом со столовой ложкой.

М-да, тяжело мне с соседом придётся. Наглый такой, и главное, логика у него своя. Не железная, но он в неё верит. Клинический случай — хуже некуда. Я залез в свой чемодан, достал оттуда деньги на еду и прихватил сумму, чтобы отдать Ярику.

— Ты это, Валек, если не хочешь сразу с соседями отношения портить, то хотя бы кастрюлю после себя сполосни и скажи, что было очень вкусно! — сказал я.

— Погоди, забыл кое-что, — Валек не торопясь отложил справочник, сунул руку в карман и вытащил оттуда ключи. Бросил мне. Я поймал на лету, заметив в глазах соседа промелькнувшее восхищение. — Это от нового замка, всего два ключа было, один я Клавдии Ильиничне отдал, по правилам. Поэтому тебе не досталось, так что вот, можешь себе сделать дубликат.

Ишь ты, разрешает.

— А давай-ка, Валёк, ты поднимешь свою немаленькую жопу и сам себе дубликат сделаешь, — я сунул ключ в карман и широко улыбнулся. — Возьмешь на вахте.

С этими словами я вышел из комнаты, оставив возмущающегося Валентина подумать наедине с самим собой.

Спускаясь по лестнице в мыслях о том, что бы такого прикупить себе на ужин, я услышал на втором этаже приятный женский голос, который с расстановкой и ударением читал стихи. Кишки, конечно, из-за голода устроили стачку, но любопытство взяло вверх. Я заглянул в чуть приоткрытую дверь, из-за которой доносился голос.

— И стоит берёза В сонной тишине…

В комнате у открытого окна стояла хорошо мне знакомая Аня — наш контролёр. Она и читала вслух стихи Сергея Есенина. Я заслушался, настолько искренне и проникновенно звучал ее голос. Я думал, чего уж там нового в этих строчках, а поди ж ты — совсем как-то иначе они у нее звучали.

— Обсыпает ветки Новым серебром… ой!

Аня увидела меня и мигом покрылась румянцем.

— У тебя очень хорошо получается читать Есенина, — улыбнулся я.

— Спасибо… — контролёр застеснялась так сильно, что потупила взгляд.

— Просто у тебя была не закрыта дверь, вот я и заглянул.

— Кошка туда-сюда бегает, — выдавила Аня.

Кошка и вправду бегала — я почувствовал, как рыжий пушистый комок потерся об мою ногу и зашел в комнату.

— Как зовут?

— Люська.

Я присел на корточки, погладил рыжего пушистика.

— Я тоже когда-то читал стихи — и даже писал.

Было это давно и неправда, но мне хотелось несколько разрядить обстановку. Получилось — как мне показалось боковым зрением, Аня немного расслабилась.