Она наклоняется, прижимая свои сиськи друг к другу, но я смотрю ей в лицо.

— Чем могу помочь?

На ее лице похотливая улыбка, и я точно знаю, чего она хочет. Она так сильно накрашена, что даже не могу определить истинный оттенок ее кожи, в отличие от Бел, которая, кажется, вообще не пользуется косметикой, позволяя видеть мои отметины на ее кремовой коже.

Я подаюсь вперед, при мысли об обнаженных бедрах Бел у меня быстро встает. Девушка, которая все еще стоит здесь, душа меня своими духами, замечает, как я дергаюсь, и улыбается так, будто это она причина этому.

— Тебе что-то нужно? — снова подсказываю я.

Наклоняюсь в сторону, чтобы заглянуть за спину этой девушки, и не отрываю взгляда от Бел. К моему удивлению, вижу, что она, прищурившись, смотрит на разворачивающуюся маленькую сцену Даже если это в конце концов вызовет реакцию у моей маленькой тихони, я не хочу поощрять поклонниц. Как бы странно мне ни было это говорить, прямо сейчас я хочу только одну женщину.

К счастью, когда уже собираюсь послать ее на хрен, над столом мелькает тень, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть Себастьяна. Он прижимает костяшки пальцев к дереву, и девчонка инстинктивно делает шаг назад. Очевидно, ее не нужно просить об уходе. Уверен, это никак не связано с ореолом темной энергии, окружающей нас. Девчонка убегает, не сказав больше ни слова, а он садится напротив, устремив свой темный взгляд на что-то за моим плечом, сканируя всех, кто мог бы сейчас наблюдать за нами.

— Что случилось?

Он испускает долгий вздох.

— Уверен, что не должен тебе этого говорить, но меня бесит, что приходится тебя искать. Я отправляю тебе сообщение — ответа нет. Проверяю твою комнату — пусто. Ты как будто исчез, но по какой-то причине я решил заглянуть в библиотеку, ведь твоя последняя одержимость, по сути, живет здесь, и, посмотри-ка, нашел тебя.

— Ладно, но это не объясняет того, почему ты здесь? — я тупо смотрю на него.

Он закатывает глаза и стискивает зубы, выдавая свое нетерпение.

— Я здесь, потому что ты не записался волонтером ни на одну из долбаных позиций карнавала. Благотворительный карнавал, который университет обязал нас провести. Тот самый, который ты, черт возьми, попросил меня провести в этом году. Ничего не припоминаешь?

Мгновение мы смотрим друг на друга, и я наклоняюсь так, чтобы видеть Бел через его плечо. Баскетболист все еще держит руку на спинке ее стула, но не прикасается к ней, так что, думаю, пока оставлю это без внимания. Как я и ожидал, он замечает мое движение и оглядывается через плечо. Не может быть, чтобы он не заметил ее, и это вызывает у меня желание вырвать глаза из его черепа и стереть воспоминания о ней из его памяти.

Это совершенно ненормально и неправильно, но я не хочу, чтобы кто-то еще смотрел на нее или прикасался к ней. Только я. Обернувшись, он бросает на меня сердитый взгляд.

— Не начинай, — говорю я. — Я уже получил лекцию от Ли, так что не хочу выслушивать ее и от тебя тоже. То, с кем я трахаюсь, не имеет никакого отношения ни к кому из вас.

— Твой оте…

Я обрываю его, прежде чем он успевает закончить.

— Нет. Никогда, блядь, больше не начинай с фразы "твой отец", обращаясь ко мне. То, что он делает, не имеет ко мне никакого отношения. Я слежу за тем, чтобы у него было то, что он хочет, и это все, о чем мне нужно беспокоиться. Никто из вас, придурков, не должен ничего говорить по этому поводу.

Он наклоняется ко мне, его голос переходит в настойчивый шепот.

— Нет, ты прав. Твой отец — это твое дело, но, как твои друзья, мы имеем право беспокоиться о тебе. Мы не хотим, чтобы он забрал тебя из университета, и уж точно не хотим, чтобы ты снова появился с разбитой губой и подбитым глазом. Твои действия напрямую влияют на всех нас.

Я отстраняюсь, с трудом сглатывая, но сохраняю нейтральное выражение лица.

— Это был не…

— Чушь собачья! — разносится его голос по почти беззвучной комнате, и все в округе оборачиваются, чтобы посмотреть на нас. Я могу лгать себе и всем остальным в этом университете, но не могу лгать своим лучшим друзьям. Они прошли со мной через все это. Однако это не значит, что я должен смириться с тем, что он меня провоцирует. Мы продолжаем сверлить друг друга взглядами, напряжение нарастает настолько, что можно задохнуться, пока все не возвращаются к своим делам, разговаривая и перешептываясь достаточно громко, чтобы мы могли продолжить… нет, закончить наш разговор.

— Карнавал, — отвечаю я, давая понять, что мы, черт возьми, больше не будем об этом говорить.

Мои друзья заслужили быть частью моей жизни, но это не дает им права оспаривать мою потребность жить не так, как требует от меня отец. Да, все хотят, чтобы папа был чертовски счастлив, но я не хочу жертвовать своей жизнью, чтобы это произошло. По крайней мере, больше не хочу.

Себастьян сжимает челюсти и пристально смотрит на меня, его взгляд пылает. По тому, как слегка подрагивает его рука и сжимается в кулак, вижу, что он хочет ударить меня. Это не в первый и не в последний раз. Теперь, когда я об этом думаю, нам пора подраться.

— Ты настоящий засранец, ты это знаешь? У меня нет времени сидеть здесь весь день и играть с тобой в гляделки, особенно когда я должен закончить этот сбор средств, который ты на меня взвалил. Тебе что, нечем заняться? И что за хрень с этой девчонкой? Ты же сам нам сказал, что она была просто добычей в лесу, хорошей подстилкой, так с чего ты вдруг так вцепился ей в задницу?

Почувствовав, что мы на более безопасной почве, я вжимаюсь в кресло и испускаю долгий, хриплый вздох.

— Да, за ней пришлось гоняться по гребаному лесу, но в ней что-то есть. Что-то, что притягивает меня, что-то, что я берегу.