Ну а так как все прибывшие на заседание высшие чиновники и генералы, между которыми по долгу их службы всегда сквозил холодок, существовало недоверие и что уж говорить, их разделяла стена и пропасть одновременно в лице их таких разноплановых мундиров, которые возможно в большей степени и вносили особую ясность в их взгляды друг на друга, – высшие чиновники в костюмах от самых стильных модельеров всё равно выглядели на фоне генералов все в медалях и в звёздах на погонах серыми мышами (это ж надо так кичиться своим звёздным положением, вот она звёздная болезнь), – были не в курсе того, чего ради их всех сегодня, в канун нового года, собрали, – вот только не для того, чтобы нас так поздравить с новым годом, – а выглядеть при этом тем человеком, кто не в курсе всего происходящего, было, как минимум, не умно и ты в миг потеряешь свою былую значимость среди всего этого истеблишмента, как все тут друг друга за глаза называют через одно, бл*ь, самое то для них падл слово, то все как один ходят с умными лицами в ожидании того, кто их всех собрал и через косвенные вопросы пытаются выяснить ту самую причину, которая их здесь собрала и как всеми тут уверенно кажется, то всё это могло бы и подождать, и какого хрена было их всех беспокоить.

– Что-то не больно торопится. – Многозначительно так пустил слух в самый верх один важный сам по себе высший чиновник, являющийся советником президента по безопасности и значит, уж как не он должен быть в курсе того экстренного дела, по которому их всех здесь собрали. Вот почему все на него внешне мало обращают внимание, но в тоже время не сводят с него своего затуманенного местной обстановкой какой-то таинственности взгляда. – Если кто и что-то знает и понимает из происходящего, – за президента я уже так не поручусь, слишком независимую от всех нас и внешних обстоятельств политику он ведёт, – то только мистер Дириженсер. – Вот такую идеологему ума в себе держат буквально все собравшиеся люди. Коих было ни меньше, ни больше, а ровно двенадцать человек.

А так как в высшей политике всё подчинено условностям, символизму и знакам, то вот такой количественный состав ситуационного штаба тоже нёс в себе некий символизм. О котором вслух никто не говорил, но каждый из его состава имел на этот счёт свою чёткую позицию и местоимение – мы своего рода суд присяжных, который выносит приговор этому миру, который с природным постоянством создаёт информационные поводы для нашего сбора и поиска новых решений, как обуздать этот норов природного естества мира. И видимо до такой степени довело сознание этих людей вся эта природная непредсказуемость и строптивость мира, что они обратили взор развития мира в сторону неестественных с ним отношений. Человек отныне венец природы и своего природного осуществления. И отныне он свою и общую судьбу берёт в свои руки, сам и только сам решая, кем ему быть от рождения и после того.

– Значит, дело по которому нас собрали, не требует такой особенной спешки. – Сделал вот такое замечание уже советник по вопросам субъективности восприятия реальности и контроля за временем, Аллегорий С.С. Кто, если честно сказать и чего, естественно, в этих стенах не дождёшься, всех тут раздражал своей самоуверенностью и сверхвысокими даже по сравнению с ними амбициями. С чем, конечно, можно как-то в себе справиться, разговаривая с советником Аллегорием через губу и его не слушая, но тут с ним дело обстоит такое, и это больше всего приводит в запустение разум высших чиновников, вгоняя их в обструкцию своего сознания, так это, что они так до сих пор толком понять не могут, за что этот мутный тип, Аллегорий, отвечает, всегда на все вопросы к себе со стороны президента, а никто другой их ему не задаёт, отвечая какой-то удивительной бессмыслицей, которую понять разве что могут люди с альтернативным мышлением и ходом жизненной ситуации с собой. То есть ведущей не как всех, к светлому будущему, а в чертоги Анубиса.

И этот ход мысли хоть как-то объясняет нахождение здесь этого Аллегория, чья должность прямо какого-то астролога, только иначе называемая, получает для себя обоснования быть в канве президентского окружения. Вот только не очень тогда понятно, почему Аллегорий, явно имеющий прямой или через карты таро допуск к сознанию президента, где он также участвует в составлении жизненных маршрутов передвижения президента, – на встречу с малоприятным лидером сам знаешь какой восточной деспотии не ходи, они будут в твою сторону неуважительно говорить и ёрничать, энтого попрошайку, нового нашего сукина сына близко до себя не допускай, а то опять своими любезностями и заверениями в своей преданности все уши тебе заплюёт, а вот с тем лидером, с кем ты хотел бы встретиться, пока что не договорились встретиться на паритетных началах, не хочет он видишь ли, разговаривать с тобой при галстуках, подавай ему бескультурную обстановку, – сейчас пребывает вне ведения происходящего с президентом. А это всё наводит не просто на грустные и тревожные мысли о том, что они сегодня здесь, как минимум, задержатся до следующего года, а это всё начинает до раздражения их всех беспокоить. Где им начинают приходить в голову уж совсем кощунственные и в чём-то предательские мысли о своём президенте, который по их раздражённому мнению совсем от рук отбился, ведя действительно независимую от истеблишмента политику.

И то, что им руководит в этом своём стремлении отгородиться от всех них, между прочим, за него голосовавших и они его из своей среды, пусть и подлой, и предательской до предела, выдвигали, деменция по мнению откровенных врагов демократии или невероятное по своей глобальности стремление и целеустремлённость стать самым незабываемым президентом (а по хрен в каком качестве), их совершенно не волнует, когда это всё на них и их благосостоянии сказывается. И среди чиновников высшего звена, плюс парочки полно звёздных генералов даже возникла своя внутренняя фронда по противодействию всем буквально замыслам президента, желающего только одного по их субъективному мнению (бл*ь, так вот зачем здесь Аллегорий и вот что его должность значит, он должен выявлять людей, недовольных президентским правлением и расщеплять в порошок субъективность мнений генералитета), а именно всеобщего мира.

А уж что такое есть мир, очень хорошо все тут знают. Мир понятие прежде всего абстрактное и растяжимое, а уж затем сопредельное с относительным на него мировоззрением. То есть мир субъективен крайне. Ведь без присутствия в тебе самом мира, его нигде для тебя не будет. А если учесть то, чего здесь учесть никак нельзя, человеческую особенность всех этих людей, ударившихся в свою обособленность от общего человечества, за которое они несут личную ответственность, а это предполагает полное отсутствие мира в их душе и сердце, то о каком мире может идти речь.

– Что вы этим хотите сказать, Самюэль Самуэльевич? – обращается с этим вопросом к Аллегорию госпожа госсекретарь Шарлотта Монро, практически тут единственная, кто обладает вот такой смелостью, напрямую спрашивая этого тайного советника президента. Что также говорит и указывает на то, что свой пост Шарлотта заняла не по квоте, как это сейчас принято при распределении министерских мест, – место госсекретаря забито женским полом, кто кроме них лучше ведёт внешние сношения и политику, – а в ней присутствовали все необходимые для вот такого политика презумпции невиновности и качества напористости и в чём-то даже дерзости.