– Понимаю вас, – продолжил Пронин, – делаем вывод, что большевики далеки от реальной политики. Но им верят.

– С голодухи поверишь. Думаю, ухудшающееся экономическое положение в воюющих странах способствует вере в скорый приход коммунизма. Войны с их тяготами всегда усиливали веру. На фронте, да и в тылу все много молятся. А какой социальный состав партии большевиков?

– Точных данных у меня нет. Знаю только, что во всех советских партиях большую часть составляют выходцы из дворян и интеллигенции. Много инородцев. Рабочих и крестьян мало, хотя и руководство и старается их привлечь, так сказать, для оправдания своего существования. Материал для обдумывания есть, завершил свой доклад Пронин.

– Вы обо мне не забыли, – напомнил о своей заготовке Николай Почайкин.

– Давай, давай, Николай, – подбодрили его товарищи.

– У меня вопрос о демократии. Слово это такое затасканное, что поначалу кажется вполне наивным говорить о нем. Но если копнуть глубже, мы увидим, что разные люди по-разному понимают это слово.

Власть демоса, то есть незнатного и свободного народа, вот что подразумевали под этим выражением в Греции. А знать, она разве не участвовала в народных собраниях, не участвовала в принятии решений? Участвовала, очень активно. Так вот демократией называли власть народа, как бедного, так и богатого. Власть высших чиновников при демократии выборная. Выборы открытые, прозрачные. Народ имеет возможность выразить свою волю на представительных собраниях.

Возьмем современные, так называемые, капиталистические страны. Политическую систему самых передовых из них, таких как Англия, Франция, США считают демократической. Есть выборность высших чиновников. Выборные парламенты. Политические свободы. Все, конечно, понимают, что такая демократия имеет много несовершенств. Но она, хоть и в ограниченном виде, присутствует.

Что у нас? Если вы заметили, демократическими называют только левые организации и партии. Центристские и правые партии и организации называют «буржуазией», даже если они никакого отношения к предпринимательству не имеют. К так называемей «буржуазии» отношение крайне нетерпимое. Властью хочет владеть только «демократия». Она в данный момент лучше организована, вооружена и агрессивна. Но она не представляет интересы всего населения.

– Заставляешь ты нас задуматься, – сказал Милов. – Какая это, к черту, демократия, если о свободных выборах власти после Февральской революции даже не говорили.

– Кажется, Учредительное собрание будет избрано демократическим путем, – робко сказал Пронин

– На него вся надежда. А пока…, – Почайкин разочарованно вздохнул.

– Не пора ли нам перейти к выработке какого-то решения? – спросил Милов

– Думаю, что рано, – ответил Курбатов. – А как вы думаете? – обратился он к участникам. – Все его поддержали. – Материала для решения не достаточно. Да и свободного времени. Меня жена уже запилила, не знаю, как с этим у вас. Поэтому предлагаю еще один раз разойтись. Тем более, что нужно обсудить и особенности июльского восстания большевиков, а на это нужно время.

Они распрощались, хотя многое еще хотелось сказать и сделать.

Путешествие в поезде за мукой Насте вспоминалось часто. Но более всего ей хотелось вновь увидеть солдата по имени Савелий. Как у него сложилось? Побывал ли он дома и вернется ли в строй? Сейчас дезертиров больше чем солдат. Не захочет, так и не явится на службу. Такие мысли набегали и быстро исчезали.

Но вот принесли почту. Разбирая ее, Настя нашла конверт на ее имя от Савелия. Она, как и большинство женщин, очень любила получать письма. Распечатала конверт. Савелий, хотя и не без ошибок, «не шибко грамотный», писал Анастасии, что сейчас отдыхает дома.

– В семье непорядок, потому остановился у матери. Короткий отпуск для выздоровления скоро закончится. Уже собираюсь назад на службу. Здесь с селе не буду оставаться, хотя родители уговаривают. Написал, что не может забыть Анастасию, скучает по «своей санитарке».

– Скучаю я по тебе. Все вспоминаю госпиталь. Там все были ко мне так добры. Не сможешь ли ты встретить меня на вокзале? Хочется увидеться, поговорить.

Он указал номер поезда и время прибытия.

В назначенный час Настя пришла на вокзал. Поезда страшно опаздывали, пришлось долго ждать прибытия. Однажды, выйдя из душного зала ожидания, она увидела подходивший к перрону поезд. Никаких объявлений сделано не было. Но это оказался тот самый поезд, которого она ждала. Если бы не вышла подышать, то вряд ли бы состоялась ее встреча с Савелием.

Вагоны были полны. Посыпались, как горох, мешочники обоих полов. Наконец, показался Савелий. В руках у него были огромные старинные чемоданы и сумка на шее.

– Как добрался, воин? – насмешливо спросила она.

Он неловко обнял ее и скромно приложился губами к ее щеке.

– Лучше не рассказывать, – сказал он. – Поездов мало, проводники сажают с билетами и без них. У меня место сидячее, но скажу, что и на мне сидели. Да я привычный. Главное, что доехал. И еще главное, – он озорно взглянул на Настю, – что меня ты встретила.

– Что-то ты много вещей захватил. А я не позаботилась взять с собой кого-нибудь из мужчин, чтобы донести. Давай хоть сумку возьму.

– Тяжёлая, – он с недоверием передал сумку Насте. – Но полезная. В ней то, за чем ты на товарнике ездила. Мука. И в чемоданах есть кое-что ценное. Куда поедем? У меня на извозчика деньги есть.

– Поедем уж ко мне. Не в гостиницу же!

Они погрузились в карету, немного поторговались с извозчиком, и скоро были дома. Настя накрыла на стол. Савелий открыл чемодан и сумку. В них было то, что стало так дорого в больших городах: мука, крупа, большой кусок мяса и даже мед.