Но затем случилось чудо! Через две недели после наступления дождливого сезона все склоны холмов покрылись зеленью травы. Воздух стал чистым. Все были счастливы, Молли и Маурина плакали от счастья. Даже Иш приободрился. Ведь последние недели пошатнули его непоколебимую уверенность в способности земли излечивать себя. Он даже боялся, что погибли все семена и зелень никогда не возродится. Теперь же его сомнения рассеялись, и он стал счастлив.

Во время зимнего солнцестояния все они собрались возле плоской плиты, чтобы выбить цифру и название прошедшего года. Они долго спорили, как же назвать его. Можно было отметить добрые события и назвать год Годом Четырех Детей. Но можно было запечатлеть в памяти и страшные события: Год Мертвых Коров или Год Саранчи. Но в конце концов пришли к соглашению, назвав год просто: Плохой Год.

Год Седьмой тоже оказался странным. Внезапно везде появились горные львы — пумы. Теперь без винтовки и собаки было невозможно выйти из дому. Пумы не рисковали напасть на человека, но в любой момент они могли отказаться от своего извечного страха перед человеком. Детей на улицу не пускали.

В конце года случилось несчастье. Иш стрелял в пуму и промахнулся, лишь слегка поранив ее. Пума прыгнула на Иша и немного помяла его. Эзра спас его, прикончив пуму одним выстрелом. Естественно, этот год они назвали Годом Пумы.

Год Восьмой оказался сравнительно спокойным. Они назвали его Годом Церкви.

Они были всего-навсего семь обыкновенных американцев и придерживались разных религиозных воззрений, или же не придерживались никаких. И даже среди верующих не было ни одного, кто ставил бы религию превыше всего. Иш ходил ребенком в воскресную школу, но, когда Маурина спросила его, к какой церкви он принадлежит, Иш ответил, что он скептик. Маурина не знала такого слова, поэтому решила, что он член Церкви Скептиков.

Сама Маурина была католичка, как и Молли. Они могли креститься, молиться, восхвалять деву Марию, но положение у них было трудным: не было исповедника и некому было служить Мессы.

Джордж был методистом. Но у него было плохое произношение, чтобы читать проповеди, и он не был лидером, чтобы образовать общину. Эзра уважал любую веру, но сам не придерживался никаких определенных религиозных взглядов. Джен входила в какую-то модернистскую секту. Но во время катастрофы она поняла всю бесполезность молитв и теперь стала решительной атеисткой. Эм, которая не любила возвращаться в прошлое, была индифферентна. Она охотно пела псалмы или церковные гимны своим глубоким грудным контральто, но в религиозные споры не вмешивалась.

Джордж и Маурина были первыми, кто предложил ввести церковные службы. — Для спасения детей, — так объяснили они. Они обратились к Ишу, который был чем-то вроде лидера в интеллектуальных проблемах. Маурина даже сказала, что не будет возражать, если в церкви будет служба такая, как это принято у скептиков.

Иш почувствовал искушение. Он легко мог собрать вместе обломки религии, чтобы дать людям веру в спасение, веру в будущее. Кроме того, вера могла бы служить фактором единения.

Джордж, Маурина и Молли горячо поддержали его, Джен противилась, но ее легко будет обратить в веру. Эзра не будет сопротивляться, ему все равно. Но сам Иш ненавидел неискренность и притворство.

В конце концов они начали проводить службу по воскресеньям: пели гимны, читали Библию, молча молились.

Иш не молился. Он был уверен, что Эм и Эзра тоже не молятся. А Джен была тверда в своем отречении от бога и никогда не присоединялась к ним. Иш понимал, что если бы он проявил больше хитрости, он смог бы уговорить Джен, но он не хотел этого. Во всяком случае сейчас церковь внесла разъединение, чем объединила их. Это было скорее притворство, чем истинная вера.

И вот однажды Иш решил положить конец этому. Он произнес зажигательную речь, в которой предложил покончить с внешними атрибутами религии. Пусть каждый носит веру в своем сердце и молится столько времени, сколько хочет, и тогда, когда захочет.

В начале Года Девятого их было семь взрослых и тринадцать детей — от новорожденного, до девятилетнего Ральфа, сына Молли.

Все чувствовали удовлетворение от того, что их число увеличивается, племя растет. Рождение каждого ребенка было всеобщей радостью. Тени, казалось отступали все дальше от них, и круг света расширялся.

Однажды утром в дом к Джорджу пришел старик, видимо, один из тех скитальцев, которые изредка появлялись здесь и затем снова уходили.

Старика встретили радушно, но он почти не обратил внимания на их заботы о нем. Старик провел у них одну ночь и затем ушел снова, даже не поблагодарив и не попрощавшись. Он бродил бесцельно, как остальные люди, не нашедшие покоя после катастрофы, которую они пережили.

Едва он ушел, как люди начали ощущать недомогание. Дети заплакали, у многих взрослых заболело горло, голова, появился кашель, насморк. На племя обрушилась инфекция.

Это было тем более страшно, потому что в прошлом году здоровье у всех было очень хорошим. Только Эзра жаловался на зубы, да Джордж на боль в суставах, которую он называл смешным древним словом «ревматизм». Изредка у кого-нибудь воспалялись царапины. Исчезла даже обычная простуда. Остались только две болезни: детская корь, которой переболели все дети, да жжение в горле, от которого быстро избавлялись с помощью полоскания. Полоскания имелись в каждой аптеке и они, по-видимому, не теряли своих лечебных свойств со временем.