Но он понимал, что это невозможно: руки его уже не молоды и не тверды, а мужества у него не хватит, чтобы своими руками вонзить нож в живот той, кого любит. И он знал, что скоро ему придется смотреть в будущее одному.

Но потом Иш понял, что это не аппендицит. Солнце постепенно склонялось к югу, а Эм совсем ослабела и уже не могла ходить. Он поискал в соседних аптеках, нашел болеутоляющие лекарства, наркотики — по крайней мере, он мог избавить ее от страданий. И она лежала, напичканная наркотиками и спала, а если не спала, то счастливо улыбалась. Но затем боли вернулись, наркотики уже не помогали, и Иш подумал, не дать ли ей большую дозу и покончить с ее мучениями.

Но он не сделал этого, так как знал, что Эм всегда тянулась к жизни, и мужество никогда не оставляло ее.

Он сидел долгие часы возле ее постели, держа ее за руку и разговаривая с ней.

И как это было всю жизнь — именно она вселяла в него мужество и уверенность, хотя именно она лежала, страдая от боли и ожидая смерти. Да, она всегда была для него скорее матерью, чем женой.

— Не беспокойся, — говорила она, — за детей, за внуков. И за тех, кто будет после них. Я думаю, они будут счастливы. Не думай о цивилизации. Они проживут счастливо и без нее!

Значит, она все знала? Значит, она знала, что он пытался и у него не получилось? Может потому, что она женщина и в ней течет другая кровь? И снова он задумался, что же делает человека великим…

В доме теперь хозяйничала Джози, и как ее мать, Джози, сама уже мать, стройная, с высокой грудью, ходила с величественной грацией. Она во многом походила на Эм.

К постели больной приходили и другие: высокие сыновья, сильные дочери, внуки и внучки.

Глядя на них, Иш понимал, что Эм права. — Они проживут! — думал он. — Они простые, но сильные люди. Они проживут!

И вот однажды он сидел, как обычно держа ее за руку. Она уже совсем ослабела, и Иш почувствовал где-то рядом дыхание смерти. Она ничего не сказала, но он успел ощутить слабый трепет ее пальцев в его руке.

И вот пришла Смерть и встала между ними. Он сидел, опустив голову. Глаза его были сухи. Все кончено. Они похоронят ее, и на месте захоронения не будет памятника. Таков их обычай.

И годы текли дальше. Солнце перемещалось от северных гор к Южным Золотым Воротам, возвращалось обратно, новые цифры высекались на камне.

Однажды весной от разрыва сердца внезапно умерла Молли. В этот же год внезапно заболела Джен. У нее появилась опухоль, и никто не знал, как помочь ей. А когда она сама покончила с собой, не выдержав мучений, никто не осуждал ее.

— Мы уходим, мы уходим, — думал Иш. — Мы, американцы, состарились и падаем на землю, как желтые листья осенью. — И ему становилось очень грустно. Но когда он видел играющих детей, спорящих юношей, матерей, держащих на руках детей, грусть его уходила и оставалась только радость.

Однажды пришел к нему Эзра и сказал, что Ишу нужно взять другую жену. Иш вопросительно посмотрел на него. — Нет, — сказал Эзра. — Я слишком стар. Ты молод. У Других есть молодая незамужняя женщина. У тебя еще могут быть дети.

У Иша не было любви к этой женщине, но он взял ее. Она давала ему забвение долгими ночами — ведь он еще оставался мужчиной. Она родила ему детей и Ишу было странно их видеть — ведь это были его дети, но не дети Эм.

Еще цифры были вырублены на камне. Все американцы уже умерли, кроме Иша и Эзры, но Эзра превратился в вечно кашляющего иссохшего старика. Да и сам Иш уже совсем поседел. Хотя он не был грузным, но ходить ему было тяжело, так как ноги его совсем высохли, да и болел бок, куда его ранила пума много лет назад. Поэтому он ходил уже совсем мало. Но его молодая жена родила ему в 42 Году, родила еще ребенка. Иш не очень заинтересовался им, ведь у него уже было много внуков и правнуков.

Когда кончился Год 43, Иш почувствовал, что не сможет дойти до камня, чтобы вырубить цифры, а Эзра был слишком хрупок. Поэтому они решили поручить это молодежи. Однако уже на следующий год оказалось, что идти к камню никто не хочет: одни собрались ловить рыбу, другие на охоту… На следующий год день был очень дождливый, еще через год было холодно. И постепенно все уже забыли, сколько лет прошло, но никого это не заботило.

Молодая жена Иша перестала рожать ему детей, и вот однажды она пришла к нему с молодым человеком и попросила, чтобы Иш отдал ее этому парню.

И так Иш понял, что теперь он подошел вплотную к концу всего. Все чаще и чаще они с Эзрой сидели на крыльце, как два старика.

Шли годы, и эти два старика, сидящие на солнце, все чаще стали говорить о том, что произошло много лет назад. Некоторые прошедшие годы были названы хорошими, некоторые плохими, но по сути они мало отличались друг от друга. И эти два старика говорили о прошлом. Иш понимал, что Эзра еще мудр и хорошо знает жизнь.

— Племя, как ребенок, — сказал он своим тонким стариковским голосом и зашелся в мучительном кашле. Когда он немного отошел, то продолжил: — Племя как ребенок. Его можно учить, как жить и сначала даже руководить им, но, когда оно вырастает, оно идет своим путем.