— Какого… — шепчет подруга, голос у нее такой, словно перед нами привидение, а не педагог по экономике.

— В следующий раз на пару не зайдешь, — рычит недовольно Полянский. Его пальцы обхватывают учебник, в котором лежит послание и красные стринги Малиновской, затем благополучно убирают книгу в черный дипломат.

— Твою мать, — шепчет Алина. Ноги у нее подкашиваются и чтобы не упасть, она опирается рукой о парту. Мы так и застываем на месте, в шоке от происходящего, пока Полянский нас не выгоняет — ему надо закрыть аудиторию и сдать ключи.

— Да, да, мы идем, — киваю я и подталкиваю подругу в спину. Она кое-как выходит из-за парты, но вижу, ее потряхивает. Однако Алинка была не Алинкой, если бы не попытала удачу забрать свое послание.

— Герман Алексеевич, — обращается она к мужчине, голос правда выдает ее волнение. Полянский строго смотрят на Малиновскую, видно, что он раздражен, да и перемена вот-вот закончится. — А можно… одолжить ваш учебник?

— А вам вашего мало, Малиновская? — высокомерно интересуется он.

— Алин, пойдем, — пытаюсь вытолкать ее, когда мы доходим до дверей.

— В моем следующий параграф пропечатался, там… не хватает текста. А мне же готовится и…

— Я что вам, — хмыкает Полянский, выходя первым. Он засовывает ключ в замок и прищуривает глаза, с намеком, чтобы мы убирались. — Благотворительный фонд? Интернет в помощь. Не девятнадцатый век.

— Но Герман Але…

— Малиновская, — достаточно громко произносит Полянский. Мы аж обе вздрагиваем от неожиданности.

— Простите, — мямлю я, затем все-таки силой увожу Алину.

— Это какой-то сюр! — сокрушается Малиновская, когда мы скрываемся за дверями лифта. К счастью, Герман Алексеевич ходит исключительно по лестнице, он у нас типа за здоровый образ жизни и все такое.

— Ну ты же сама его и устроила, — напоминаю я, разглядывая как на экране сменяются цифры, приближая нас к первому этаже.

— Я хотела с Ромой отношения улучшить.

— Чем? Стрингами?

— Господи, Орлова! — Алина взмахивает руками и смотрит с такой обидой, будто это я запихала злополучный конверт в учебник преподавателю, а не она. — У меня серьезные проблемы.

— Ну… а вдруг он даже не увидит, — пытаюсь утешить я. Хотя сама с трудом верю, Полянский такой доскональный, вряд ли пропустит мимо незнакомую вещь.

— Сама-то в это веришь?

— Ну…

— Вот и я о чем! Нужно… нужно что-то придумать! — Малиновская мерит шагами маленькую кабинку лифта, кусая от волнения ногти. А потом резко останавливается и выдает очередную идею:

— Нам просто нужно выкрасть учебник… ну или на худой конец — вытащить оттуда конверт.

— Да он со своим дипломатом не расстается, — напоминаю я ей, и это правда. Полянский даже в столовой его кладет не на свободный стул или на стол, а к себе на колени, будто хранит в нем драгоценности.

— Поэтому его кто-то должен отвлечь.

— И как это ты себе это… представляешь?

Двери лифта открываются, и мы выходим в шумный холл. У меня в кармане вибрирует мобильный, я достаю его, и пока Малиновская вещает про план “захват”, читаю сообщение от Дениса. Он уехал в командировку на два дня и хочет поговорить, когда вернется. Видимо заметил мою холодность. В последнее время, я все чаще ловлю себя на мысли, что между нами что-то не так, будто пропала былая искра, а может, ее никогда не и не было.

Взгляд тянется к иконке в “вк”, там тоже висит непрочитанное сообщение от Беркутова. С ним ситуация не менее сложная… Я столько мыслей перебрала, никак не могу понять, откуда такой повышенный интерес ко мне у Кирилла.

— Орлова, — Алинка щелкает перед моим носом пальцами, и я перевожу на нее взгляд, полный непонимания. Убираю телефон в карман и пытаюсь искупить вину улыбкой. — Отвлечешь его?

— Чего?

— Говорю, отвлеки в столовке Полянского, а я стащу его дипломат.

— Ты спятила, Малиновская? — смотрю на нее и поражаюсь, откуда такие идеи. — Почему бы просто не сказать ему правду?

— Какую? — хмурится Алина. — Что я засунула свои стринги в его книгу? Или что послание в конверте от моего имени подкинул хейтер? Да он меня сожрет, а потом еще постарается вытурить из универа.

— Ты преувеличиваешь, зачем ему это? Герман Алексеевич не такой уж и плохой. Просто очень строгий.

— В прошлом семестре он завалил целый поток, — напоминает Малиновская. Я прекрасно помню этот майский ажиотаж, тогда Полянский принимал свой первый экзамен у нас в институте. Оказалось, что спрашивает он много, даже те мелочи, которые в принципе запомнить невозможно. Но у Германа Алексеевича есть свои плюсы: если на его паре себя показать, он не жалеет и ставит “автомат”. По крайней мере, так о нем говорят, у нас его предмета до этого года не было.