— Алин, ну это же глупо. Он держит свой чемодан, словно там сокровища. Как я его отвлеку?

В ответ подруга заверяет, что все получится, и уже на следующей перемене мы идем пробовать теорию в деле. Я краснею и жутко стыжусь того, что меня заставляет делать Алина: подхожу к столу Полянского, выдаю какую-то ерунду, пытаясь его поднять со стула и отвести к угловому окну. Малиновская предложила сказать, что на машину Германа Алексеевича упала сухая ветка, по ее плану он должен все бросить, и помчаться на парковку. Однако Полянский на мои слова смотрит так, словно увидел перед собой дуру. А потом даже говорит это вслух:

— Орлова, ну ладно у вас в группе умалишенные, но вы-то куда…

Я что-то мямлю ему в ответ и красная, как мак, убегаю прочь. Позже мы выяснили, конечно, что оказывается Герман Алексеевич сегодня приехал без машины, и мое заявление звучало действительно абсурдно.

Однако это Малиновскую не останавливает, она пробует проникнуть на кафедру, поджидает Полянского после пар: все надеется, что он разлучится со злополучным дипломатом. После бесконечных неудач, Алина выдает мне свою последнюю идею.

— Давай украдем у него этот проклятый чемодан, — мы сидим в холле, последняя пара закончилась десять минут назад.

— А до этого у тебя были другие предложения? — кошусь на нее. Все это надоело и в какой-то степени напрягает, я бы может уже сама к нему подошла и объяснилась, да только Алина не позволит.

— У него тоже пары закончились, я расписание видела. Сейчас Полянский поедет домой, мы за ним и там…

— Малиновская, ты ему темную решила устроить?

— Нет! — восклицает подруга. — Просто приедем к нему домой, позвоним в дверь, я отвлеку, а ты зайдешь в коридор и заберешь чемодан.

— Алин, ты окончательно свихнулась, — честно говоря, я поражаюсь ее бурной фантазии. — И вообще, попроси Рому. Пускай он тебя, в конце концов, прикроет. Мужик он или не мужик?

— С ума сошла? — она с обидной прикусывает губу и отворачивается, всем видом демонстрируя синдром жертвы.

— Алин, ну серьезно, — я кладу руку ей на плечо, и говорю уже мягче, заботливее. — Ахматов же твой парень, он поймет. А так…

— Ну что тебе стоит? — Малиновская резко поворачивается, а на глазах слезы. Мне аж не по себе становиться, настолько для человека это серьезный вопрос. В какой-то степени я понимаю Алину, ну как подойти к своему преподавателю и сообщить о таком. С другой, идеи ее настолько глупые, какие-то детские, словно мы герои комедийного фильма.

— А чем я тебе могу помочь-то? — с губ срывается безысходный вздох. Мы давно дружим с Малиновской, она для меня самая-самая и бросить ее в беде я просто не могу.

— Спасибо, спасибо, — Алинка тянется ко мне обняться и еще раз десять благодарит, хотя я толком и не понимаю, за что.

А уже через десять минут мы едем домой к Полянскому. Малиновская в хороших отношениях с секретарем из деканата и та за шоколадку подкинула ей адрес. Оказалось, Герман Алексеевич живет в новостройке, которая находится у черта на рогах от института. Здания там не как во всей Москве, высокие, наоборот, трехэтажные. Это какой-то элитный район, въезд во двор через пост охраны, на территории всякие магазины, даже личный пункт первой помощи имеется.

Полянского мы перехватываем сразу, удачно получилось: он приехал одновременно с нами, мы на въезде его случайно заметили. Дальше проще: проследили за ним, к счастью, у Германа Алексеевича подъезд сразу за углом после шлагбаума и этаж второй, что тоже удобно.

— Может, передумаешь, — напоследок уточняю я. Но Малиновская лишь грозно сводит брови, намекая, что передумывать она не будет.

Когда Полянский скрывается за дверью, Алина на всех порах мчится к нему: звонит в звонок, топчется пару секунд на пороге, то и дело оглядываясь. Я жду ее у белой колонны, чтобы остаться незамеченной. Герман Алексеевич открывает сразу, разговор я их не слышу, но Малиновская нагло его вталкивает в квартиру и подает мне сигнал, чтобы я поспешила.

Делать нечего, приходится покорно согласиться. Пока иду, у самой ноги дрожат, ощущение, словно мы два вора, которые пошли на ограбление. Все это мне безумно не нравится, щеки полыхают от стыда, в висках пульсирует от напряжения. Каким-то чудом я успеваю добежать до дверей Полянского, даже войти в квартиру и, о боги, увидеть злополучный дипломат. Он лежит не прямо у входа, а сбоку, в небольшом закутке, который видимо, ведет в комнату.

На носочках я подкрадываюсь в этот закуток, хватаю черный чемодан и вдруг слышу голос Германа Алексеевича.

— Малиновская! Что за глупости? Кого я топлю? Это новый дом! — кажется, Алинка наплела ему типичную историю про потоп, но Полянский, судя по всему, в нее не поверил. Его шаги приближаются, и я отчего-то теряюсь, мне вдруг становится тяжело дышать, перед глазами от нервов все кружится. А еще понимаю, что идет он в сторону выхода и мне ну никак не проскочить.

Оперившись о стенку, чтобы не упасть, настолько меня трясет, я случайно нащупала ручку. Дергаю ее, больше по инерции, и едва не падаю в ванную комнату. Как в бреду закрываю за собой дверь, даже защелкиваю ее, оказавшись в кромешной тьме. Тем временем, Полянский, кажется, выгоняет Алину, громко выговаривая ей за отсутствие мозгов.