Я обещал, что освобожу место в своём расписании для встречи с Лиамом, и вслух полюбопытствовал, как именно Пенни собирается привести его на приём. Пенни ответила, что это будет непросто, потому что Лиам скорее всего расстроится и обидится на неё за то, что она проявила инициативу, не спросив его, и очень разозлится, если поймёт, что она читала его дневник. Когда я спросил Пенни о возможных последствиях этой ярости, она сказала, что, вероятно, Лиам в течение нескольких дней не будет выходить из комнаты, а когда наконец выйдет, то не будет с ней разговаривать ещё несколько дней. Она опасалась, что её обращение за помощью без ведома Лиама только усилит его негативное отношение к встрече с терапевтом и уменьшит вероятность согласия. Но она также была уверена в том, что если бы предложила сыну обратиться к терапевту, он наложил бы вето на эту идею.

Пенни хотела услышать мои соображения о том, как она может убедить Лиама прийти на приём. Я предложил ей сказать сыну, что она назначила встречу для себя, и попросить его присоединиться к ней. Пенни сможет честно признаться ему, что её всё больше и больше беспокоит, как меняется его жизнь в последнее время, и что сейчас эта тревога захватывает практически всю её жизнь. Из-за этого она не может сосредоточиться на тех задачах, которые ей приходится решать на работе. Кроме того, тревога мешает ей общаться с другими людьми, поскольку её переживания не позволяют ей эмоционально присутствовать, внимательно слушать других и быть отзывчивой. Она могла бы также объяснить, что это беспокойство мешает ей спать, лишает её аппетита и что сейчас она находится в кризисной ситуации, в отчаянии, и очень нуждается в помощи.

Пенни подумала, что на такую просьбу Лиам скорее всего откликнется. К концу нашего телефонного разговора она решила сказать ему, что прочитала его дневник, и объяснить, что именно всепоглощающая тревога заставила её так поступить. Пенни решила, что сможет выдержать бурю, которая разразится после подобного признания, и попросила назначить встречу через четыре или пять дней.

Пять дней спустя я встретился с Пенни и Лиамом. Лиам ясно дал понять, что присутствует на этой встрече только ради мамы и что сам он ни за что бы не пришёл. Пока он согласился прийти «за компанию» и не собирается ничего говорить, потому что не знает, стоит ли оно того. Однако он подтвердил, что считает свою жизнь бесплодной, бесцельной, и нет смысла ничего пробовать, что он человек пропащий и у него нет будущего. Ниже приводится запись беседы спустя примерно пятнадцать минут с начала нашей первой встречи.

Лиам: Ну, мама моя рассказала вам о том, что мы пережили, но для неё это было хуже, чем для меня.

М.: Для неё это было хуже, чем для тебя. Почему? В чем это проявлялось?

Лиам: Отец доставал меня очень сильно, было плохо. Но для мамы это было более болезненно.

М.: Ты беспокоился о том, через что ей пришлось пройти? Тебя это волновало?

Лиам: А вы как думаете?!

М.: Иногда люди теряют восприимчивость к насилию и даже становятся нечувствительными к нему, хотя оно всё ещё продолжает оказывать разрушающее воздействие на их жизнь и на жизнь других людей.

Лиам: Ну а я не был нечувствительным. Конечно, меня беспокоило то, что он с ней делал. Это было ужасно.

М.: Скажи, пожалуйста, ты был больше обеспокоен тем, что происходило с тобой, или тем, что происходило с мамой? Или тебя в равной степени волновало то, что происходило и с ней, и с тобой?

Лиам: Конечно, меня больше беспокоило то, что происходило с мамой.

М.: Пенни, это вас не удивляет?

Пенни: Что именно?

М.: Что всё это время Лиам больше переживал за вас, чем за себя самого?

Пенни: Нет, это меня совершенно не удивляет.

М.: Лиам больше беспокоился за вас, чем за себя самого. Как вам кажется, о чем это свидетельствует? Можем ли мы, исходя из этого, понять, что для Лиама важно в жизни, что для него особенно ценно?

Пенни: Ну, я знаю, что у нас были взлёты и падения, и в последнее время такое впечатление складывалось, что Лиам не очень хочет, чтобы я присутствовала в его жизни, но я всё равно всегда знаю, что очень важна для него.

М.: А почему вы думаете, что это так? Откуда вы это знаете?

Пенни: Ну, мама такие вещи про сына всегда знает. Есть что-то, что матери просто знают.

М.: Может быть, вы могли бы рассказать какие-нибудь истории о Лиаме, о его поступках, которые свидетельствовали бы о том, что для него было важным, ценным? Что-то, что помогло бы мне понять, как вам удаётся узнать это?

Пенни: Ну, наверное, много таких историй, я думаю. Я просто сейчас не знаю, с чего начать.

М.: С чего угодно. Если вам приходит в голову какая-нибудь история о поступках Лиама, которая отражает, до какой степени он ценит вашу жизнь, и вы готовы её рассказать, это мне, конечно же, поможет.

Пенни: Хорошо. Наверное, начну с того, что произошло, когда ему было лет восемь. Это было воскресным утром, я точно помню. Его отец в очередной раз избивал меня. Я всегда пыталась защитить Лиама, старалась, чтобы он не видел этих сцен, но это не всегда удавалось. И вдруг я слышу звук бьющегося стекла. Это отвлекло отца, мы пошли в гостиную, и я увидела, что кто-то бросил камень в окно. Весь ковёр был в осколках битого стекла. Я выглянула в окно, и угадайте, кого я там увидела, кто убегал по улице? Это был Лиам. Отец побежал за ним, поймал его и избил. Я пыталась остановить мужа. Это была ужасная ситуация, у меня просто всё внутри обрывалось.