«Позволь мне только поставить их рядом», - пробормотал он.

«Пусть Бог дарует тебе это», - сказала Рошнани. «Пусть она дарует тебе мудрость, чтобы увидеть, как этого можно достичь».

«Да, пусть он», - сказал Абивард. Они оба улыбнулись. Бог, обладающий неограниченной изменчивостью, был женственным для женщин и мужественным для мужчин.

Но затем Абивард снова перевел взгляд на столицу Империи Видессос. Голова Рошнани тоже повернулась в ту сторону. «Я знаю, что ты ищешь», - сказала она.

«Я ожидал, что ты это сделаешь», - ответил Абивард. «Старый Таншар дал мне три пророчества. Первые два сбылись много лет назад, но мне еще предстоит найти серебряный щит, сияющий над узким морем.» Он рассмеялся. «Когда Таншар произносил эти слова, я никогда не видел никакого моря, не говоря уже об узком. Но в городе Видессосе так много блестящего, что я еще никогда не видел света, исходящего от серебряного щита. Теперь я начинаю задаваться вопросом, не была ли Переправа Скота морем, которое он имел в виду ».

«Я не могу придумать ничего другого, что могло бы быть, - сказала Рошнани, - но, с другой стороны, я тоже не знаю всего, что нужно знать о морях. Жаль, что мы не можем спросить Таншара, что он имел в виду.»

«Он даже не знал, что сказал в пророческом припадке, настолько сильно это его поразило», - сказал Абивард. «Я должен был сказать ему, как только к нему вернулись нормальные, повседневные чувства.» Он вздохнул. «Но даже если бы он знал, мы не смогли бы вернуть его с погребального костра.» Он снова пнул песок, на этот раз с отчаянием, отличным от разочарования человека, лишившегося своей добычи. «Хотел бы я уметь распознавать ответы, которые приходят из предсказания, с большей готовностью, чем обнаруживать их, когда они только что прошли. Мне придется поговорить об этом с моим нынешним волшебником».

«Который из них?"» Спросила Рошнани. «Этот новый Бозорг или видессианский маг?»

Абивард снова вздохнул. «У тебя есть способ находить важные вопросы. Мы так долго пробыли в Видессосе после падения Ликиния, что привыкли подражать многим имперским обычаям.» Он усмехнулся. «Я даже начинаю пробовать кефаль, а я не ел морской рыбы до начала этих кампаний».

«Я тоже», - сказала Рошнани. «Но это больше, чем такие вещи, как рыба...»

Словно в подтверждение ее слов, Венизелос, видессианский управляющий, который обслуживал их с тех пор, как они приблизились к столице империи, поспешил к ним по пляжу. Суетливый маленький человечек раньше управлял поместьем, принадлежащим видессианскому логофету казначейства. Он менял хозяев так же легко, как и поместье.

Если видессийцы когда-нибудь вернут себе эту землю, Абивард почти не сомневался, что Венизелос с такой же готовностью вернется обратно.

Управляющий опустился на одно колено в песок. «Достопочтенный господин, - сказал он по-видессиански, - я прошу доложить о прибытии письма, адресованного вам.»

«Я благодарю тебя», Абивард ответил на макуранском. Он, вероятно, сам использовал бы видессианский, если бы они с Рошнани не говорили об Империи и ее влиянии на их жизни. Он выучил эту речь в горьком изгнании в Серресе, после того как Смердис начисто изгнал Шарбараза из Макурана. Тогда он задавался вопросом, увидит ли он свою родину снова или будет вынужден вечно жить в Видессосе.

Он выбросил из головы прошлое и последовал за Венизелосом прочь с пляжа, обратно к ожидающему диспетчеру. Пригород Поперек, названный так из-за своего положения относительно города Видессос, в эти дни был печальным и обшарпанным городком. За последние пару лет он несколько раз курсировал туда-обратно между Макураном и Видессосом. Многие его здания представляли собой сгоревшие остовы, и многие из тех, что избежали пожаров, тем не менее, были обломками.

Большинство людей на улицах были макуранскими солдатами, некоторые верхом, некоторые пешком. Они приветствовали Абиварда, прижав сжатые кулаки к сердцу; многие из них опустили глаза в землю, когда Рошнани проходила мимо. Отчасти это была вежливость, отчасти отказ признать ее существование. По древнему обычаю макуранские аристократки проводили свою жизнь в уединении в женских покоях сначала домов своих отцов, затем мужей. Даже после стольких лет нарушения этого обычая до предела, Рошнани все еще оставалась объектом скандала.

На всаднике-отправителе был белый хлопчатобумажный плащ с вышитым на нем красным львом Макурана. На его выбеленном круглом щите также был изображен красный лев. Приветствуя Абиварда, он воскликнул: «Я приветствую тебя от имени Шарбараза, царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство!»

«В вашем лице я в свою очередь приветствую его Величество», - ответил Абивард, когда всадник снял со своего пояса кожаную трубку для сообщений. Там тоже был выбит лев Макурана. «Я рад, что мне дарована возможность общения из-под его плавного и прославленного пера».

Не важно, насколько хорошо макуранский язык подходил для цветистых излияний энтузиазма, Абивард был бы еще больше рад, если бы Шарбараз оставил его в покое и позволил ему продолжить дело укрепления своих завоеваний в западных землях Видессоса. Машиз лежал далеко отсюда; почему Царь Царей думал, что сможет вести подробности войны на таком расстоянии, было за пределами понимания Абиварда.

«Почему?» Сказала однажды Рошнани, когда он пожаловался на это. «Потому что он Царь Царей, вот почему. Кто в Машизе осмелится сказать Царю Царей, что он не может поступать так, как желает?»