— Неужели нельзя просто проверить документы? — устало вздохнула я. — Зачем всё это?

— Не каждый день встретишь человека, выжившего в Большом Исходе, — с несколько виноватым видом пожал он плечами.

Я прочистила горло и сказала:

— Ну что ж, младший инспектор Николс, вы сами напросились…

… Небольшая планета Кенгено в системе Луман-11 очень походила на Землю. В соотношении газов в атмосфере точно также преобладал азот, и хотя кислорода в смеси было чуть больше, отчего человеку непривычному следовало быть аккуратнее при физических нагрузках, это было малой платой за столь щедрый подарок от Мироздания.

Три суперконтинента омывались тёплыми водами неглубоких океанов, а мощное магнитное поле надёжно прикрывало гостеприимный мир от ионизирующего излучения местной звезды, поэтому б?о?льшую часть года планета купалась в нежных лучах Лумана, не зная стихийных бедствий. Ураганы и проливные ливни были здесь большой редкостью, поскольку низкие, но многочисленные и протяжённые горные цепи держали пыл стихий в узде. Животный и растительный миры не отличались особым разнообразием и агрессивностью, а климат был умеренным и до зевоты постоянным – ведь ось планеты, в отличие от земной, не имела наклона. Всё это превращало Кенгено в настоящий ленивый рай, поэтому первая экзоколония появилась именно здесь.

После торжественного запуска первых Врат сюда устремился лавинообразный поток переселенцев с Земли. Почти за три десятилетия местная цивилизация отстроилась до впечатляющих масштабов, и рост «новой Земли» сдерживали лишь два фактора – естественный порог рождаемости и пропускная способность межзвёздных маршрутов. За новизной последовала и моя семья, покинув Поволжье Русской равнины, а спустя год родилась я. К моменту «Великого Исхода» население Кенгено составляло более полумиллиарда человек…

К этому же моменту мне стукнуло пятнадцать. Я жила с родителями в светлом дощатом доме в стороне от шоссе и больших городов. Домик наш стоял на пограничье между полем и лесом, и при желании мы могли пойти на тихую охоту за ягодами и грибами, целое лето питались собственноручно выращенными овощами, а на зиму у нас всегда был запас варений и солений, бережно заготовленный мамой. Отец обожал природу и всегда стремился к ней, но не очень жаловал людей и предпочитал уединение, поэтому образ жизни отшельника был ему по душе. В отличие от него, мой старший брат Юрий был человеком компанейским, и как только выпала возможность, он съехал от нас в большой город.

Я же имела возможность круглый год наслаждаться чистой водой, свежим воздухом и пением лесных ронж и полевых коростелей. Училась я в сельской русскоязычной школе, и каждое утро на просёлочной дороге останавливался большой оранжевый автобус и забирал меня, чтобы вечером вернуть домой в целости и сохранности. Жизнь текла своим чередом, размеренной рекой пронося дни один за другим…

* * *

Светило и пригревало солнышко, разливая по школьному двору волны мягкого белого тепла. На дворе стоял конец мая, и неумолимо приближались летние каникулы. Сидя за партой возле окна, сквозь стекло я задумчиво смотрела на ветвистый живительный дуб, возвышавшийся посреди школьного двора. Этот гигант стоял тут, сколько я себя помнила, вместо желудей ежегодно сбрасывал с себя белёсые горькие плоды, формой походившие на земные каштаны. Местные старожилы перетирали их в порошок и использовали для заживления ран и ссадин, поэтому дерево в народе прозвали без затей – дуб живительный…

Я считала часы до начала выходных, поэтому монолог учительницы не слушала, ведь это был урок литературы – довольно бесполезное времяпрепровождение, где мы пытались пересказать своими словами прочтённое дома, а учительница хвалила нас, когда мы попадали в смысл прочитанного, заложенный в методички школьной программой, и отчитывала, если наше понимание не совпадало с учебником…

Я обожала читать и делала это постоянно – в школьном автобусе, за едой, на крыльце дома, лёжа в высокой луговой траве. У меня был читательский билет в местную библиотеку, где все работники знали меня в лицо, но уроки литературы я не любила. Какой смысл в оценке интерпретаций? Идея, заложенная автором, может никогда не совпасть с тем, что извлёк из книги читатель, а если речь идёт о произведениях, написанных десятки и сотни лет назад – то шансы на совпадение вообще стремились к нулю. Нет – конечно, существуют вечные ценности и явления: любовь, добро, зло, верность, предательство, – но для каждого человека измерение этих ценностей происходит по собственным эталонам…

Что-то прилетело мне в затылок, прерывая мои размышления, и я встрепенулась. Через ряд на меня, сияя как масленый блин, глазел конопатый Руперт, а в проходе валялся скомканный листок бумаги. Училка отвернулась к доске, а я наклонилась и подняла комок. Интересно, что задумал рыжий? Наверное, опять потащит меня в лазертаг после уроков… Вообще-то, мне нравилось носиться между укрытий наперевес с лазерным пистолетом, отстреливая Руперта, Мишку и Эдварда из параллельного класса, но заниматься этим по три раза в неделю уже утомляло.

Я развернула его и прочла: «Папа сказал, что я могу взять кого-нибудь с собой на Землю на каникулы. Волкова, полетели!».

Земля! Шесть с половиной световых лет от Кенгено. С точки зрения межзвёздных перелётов – не так уж и далеко, но перед каждым путешественником неизменно вставал выбор – либо ты тратишь несколько лет в камере криосна, и за эти годы может случиться что угодно – война, эпидемия, смерть близкого человека… Каково это – отправиться в двадцатилетнюю поездку на каникулы? И что скажут мама с папой? Мне сложно было представить такое, ведь я прожила намного меньше… Либо ты тратишь баснословную сумму на коммерческий гиперпространственный прыжок в лайнере, и тогда время путешествия сокращалось до часов. Утешало лишь то, что обратный перелёт в родную систему обходился во много раз дешевле. Наверное, на Земле не очень-то хотели видеть пришлых с других планет Сектора, зато улететь к чёрту на куличики было проще простого. Но такую роскошь могли себе позволить только очень состоятельные люди. Руперта я знала давно – его родители были побогаче моих, но чтобы настолько…