Астрид аккуратно уложила наконечник копья на место и легонько погладила пальчиком украшение драккара.

– Какая у тебя интересная работа, дядюшка. Ты можешь прикоснуться к истории. Кажется, что всё умерло, и ничего больше нет, а оно вот, только руку протяни. Это так будоражит.

Джером Лансере ласково улыбнулся.

– Сорок лет назад я пришёл в археологию с теми же мыслями, дорогая Астрид. И знаешь, что? – он поймал её вопросительный взгляд. – За эти годы ничего не изменилось. Я безмерно люблю свою работу, хоть и не езжу больше в экспедиции. Но теперь моя задача в другом – прививать любовь к науке студентам.

– Как бы я хотела отправиться в экспедицию, – мечтательно проговорила девушка. – Найти что-нибудь древнее, какую-нибудь вазу, дворец, город!

Старик рассмеялся.

– Ох, дитя, прости, но должен спустить тебя с небес. В этой профессии можно долго искать, но так ничего и не найти. Некоторые годами снимают слой за слоем в поиске того, о чём читали в древних свитках, но часто древние свитки либо неверно переведены, либо сами составители намеренно запутали следы, а нам потом никак не вернуть потерянного времени. Но к этому всегда нужно быть готовым и принимать стойко.

Неожиданно став серьёзной и задумчивой, Астрид призналась:

– Мне часто снится один и тот же сон, дядюшка. Будто бы я иду босиком по сухой, выжженной солнцем земле, и всматриваюсь в трещины. Я потеряла что-то в этих самых трещинах и ищу, вглядываюсь в них, но ничего не нахожу. Сон всегда такой тревожный, но теперь, мне кажется, я понимаю, что он значил, и я не зря оказалась здесь.

– Возможно, и так, – ответил Джером. – Но, милая, вряд ли я в здравом уме отправлю тебя туда, где придётся ходить босиком по выжженной земле под палящим солнцем. Это слишком опасно.

Громкий стук в дверь заставил обоих вздрогнуть.

– Джерри! – донёсся из-за неё неприятный голос мадам Лансере. – Пусть идёт спать. Завтра важный день.

Старик и девушка переглянулись. Оба в тот миг испытали разочарование, потому что любили это время после ужина и перед сном, когда все дела заканчивались и можно было окунуться в историю разных эпох. Но требовалось подчиниться, иначе почтенная тётушка все нервы вымотает и ей, и ему.

Попрощавшись с дядюшкой, Астрид покинула гостеприимный кабинет. Её и впрямь ожидал важный по меркам Магды Лансере день, а потому следовало хорошенько выспаться.

– Сегодня нам точно повезёт, – бухтела тётушка, когда они с Астрид и с парой служанок катили в экипаже вдоль оживлённой набережной Сены. – Приедут выпускники Кембриджа и Сорбонны. Это всё сыновья и племянники уважаемых людей. На тебя обязательно обратят внимание, – она недружелюбно глянула на девушку, лицо которой после её слов не изменилось.

– Да что же ты такая каменная?! – не выдержала женщина. – Когда с тобой разговаривают, нужно хоть как-то реагировать, отвечать!

– Но вы ни о чём меня не спрашивали, тётушка, чтобы мне отвечать, – холодно парировала Астрид. – А разговаривать попусту я не привыкла.

Женщина вскипела.

– Да как ты смеешь? – она почти подпрыгнула на своём месте. – К твоему сведению, это не пустые разговоры, а светская беседа. Какая же ты недотёпа! Элементарного не знаешь, дерзишь, так ещё и бесчувственная как статуя! Какой дурак позарится на тебя?

Она не дождалась ответа. Астрид не впечатлила её пылкая речь, да и поклонник в её планы не входил, а потому она продолжила смотреть перед собой, полностью отстранившись от назойливой спутницы. Весь оставшийся путь они преодолели в молчании, а когда прибыли на место, госпожа Лансере живо выскочила из экипажа и махнув Астрид, чтобы следовала за ней, резво зашагала по парковой дорожке к невысокому бело-жёлтому зданию, выполненному в стиле неоклассики.

На фоне низкорослой госпожи Лансере стать Астрид особенно бросалась в глаза. Проходившие мимо люди невольно останавливались и оборачивались им вслед, любуясь девушкой. Астрид была облачена в лёгкое струящееся платье нежно-розового цвета с широким воротом и довольно глубоким декольте, украшенным кружевом. Париж как раз входил в эпоху перемен, и Астрид втайне радовалась тому, что хотя бы здесь можно было больше не носить надоевший кринолин и удушливые корсеты. Аккуратная причёска подчёркивала изящную линию точёных скул, а скромная подвеска, которую девушка не снимала с того дня, как похоронили её матушку, делала тонкую лебединую шею ещё более изящной.

В доме министра иностранных дел, как и в доме посла Англии и как в доме главы комитета по градостроительству и как во многих других домах раз за разом происходило одно и то же с разницей лишь в расцветке платьев дам. Казалось, перемены, в корне изменившие судьбы французов, не коснулись аристократии. Когда простые парижанки по утрам шли на работу наравне с мужчинами, а на выходных вместе с ними бросались во все тяжкие, чтобы забыться после праведных трудов, бароны и министры, всё ещё кружили дам в ритме вальса. Эти люди обожали балы либо кто-то заставлял их проводить эти самые балы, иначе было не объяснить болезненное следование протоколу, где сначала гости чинно вышагивали к хозяевам дома для приветствия, а потом выделывали одни и те же па с перерывами на бокал шампанского и закуски.