— Посидите, передохните, я быстро.

Олег подивился суетливости деда — понятно, что не каменный сердцем, но и особой чувствительностью Митрич точно не страдал. А сейчас вон как заковылял, живо с костылем на тропку выскочил, к медсанвзводному фольварку ужучил.

Человечек сидел, молчал, его и сидячего покачивало, только башмаки-якоря — здоровенные и грязные — на месте держали.

— Издалека? — неловко спросил Олег. — Тебя, парень, как зовут?

Человечек поднял голову — глаза, покрасневшие веками, измученные, безусловно были девчачьими.

— Ой, извини, — испугался лейтенант. — Не видно под твоим капюшоном ничегошеньки.

— И хрен с ним, — прошептала бедолага. — Домой иду. Батрачила. У герра Штульге.

Девчонку опять качнуло. Олег догадался, что ее нужно поддержать, но как-то тактично. Присел рядом, подпер плечом. От странницы пахло псиной и сырой зимней дорогой. Ну, это дело понятное.

— И что тот герр Штульге? Деру дал от наших?

— Нет. Сгорели они. Пожар вдруг случился, — со странным торжеством прошептала девчонка.

— Вот как, не ушли, значит.

Странница покосилась, с трудом повернув шею. Ничего не сказала. Глаза у нее, оказывается, были не только красновекие, но и блестяще-серые, влажные. Экий взгляд.

— Ничего, кончилось и кончилось, — жуть как коряво утешил Олег. — Тебе в Шеллен нужно. Там станция, пункт питания. Отогреешься, подкормишься, и на эшелон.

— Туда иду. В Шеллен.

Говорить девчонке было трудно. Дрожь била, неровная, болезненная. Может и не дойти малявка.

Что тут поделаешь, война. Олег удобнее подпер плечом.

— Откуда сама?

— Орша. Попалась, дура. Угнали. В сорок третьем.

— Ладно, чего же дура-то? Бывает.

— Дура. Валенки пожалела. Надо было скидать, да босиком тикать, точно убежала бы.

— Тут не угадаешь. Вон я воевал-воевал, подбили танк, лежу за пулеметом как приличный боец, отстреливаюсь. Тут прилетает и прямо в задницу. Вот кто мог подумать? Теперь лечусь, а стыдно сказать, куда стукнуло, — ни к селу ни к городу пожаловался лейтенант.

Странница чуть слышно фыркнула:

— Чего удивительного. Жопа всегда первой страдает.

— Так-то верно, но сама понимаешь, стыдновато…

— Угу. Меня Оля зовут. Ольга.

— То хорошо. И имя хорошее имя. А меня — Олег. Бронетанковые войска.

— А далеко еще до Шеллена?

— Как сказать… средне. У тебя документы-то есть?

— Аусвайс и справка от наших, написали. Ладно. Спасибо. Идти мне надо, — бессильная Оля попыталась встать.

Лейтенант Терсков придержал:

— Давай без суеты. Сейчас дед вернется.

— Какой дед? Зачем?

— Ну, боец со мной был. Он опытный, подскажет чего. Посиди пока, отдохни, тут хоть сухо.

Сидели, молчали. Девочку Олю неудержимо тянуло в сон, тяжелела, привалившись к теплому лейтенантском боку, тут же вздрагивала, просыпалась. Вот жизнь у человечка, это вам не в санвзводе сытно отлеживаться.

На тропинке показался Митрич, с «сидором» за плечами и ватником под мышкой.

— Дремаете? Это правильно. Давай-ка…

Действовал дед решительно. То, что странник странницей оказался, его ни капли не смущало. Снял с девчонки просторный бушлат, натянул поверх серого платья телогрейку:

— Не новая, но без насекомого населения, прожарили на совесть. А «макинтош» давай поверх, лишним не будет. В вещмешке хлеб, сахара чуток. Консервы легкой на кухне нет, сейчас не снабжают, сосиски копченые нашлись, а может, сардельки — кто их, германские, разберет. Чай грузинский подвернулся, пачка. Сама не заваришь, сменяешь на что. Только разом всё не жри.

— Что ж я… я знаю. Спасибо, — из глаз девчонки покатились слезы, держала «сидор», и тот казался размером чуть ли не с нее саму, худющую даже во всех одежках.

— Сопли придержи, попозже распустишь, — распорядился Митрич. — Сейчас машину поймаем, довезет тебя до того Шеллена.

— Не возьмут. Я гражданская. Приказ у них, — пробормотала, утирая щеки Оля. — Идти мне надо.

— Приказ — это обязательно. Как же без приказа. Без приказа только в экстренных случаях, — забубнил дед. — Вот и лейтенант это знает. Иди сюда, товарищ Терсков.

— Нужно посадить. Непременно нужно, — прошептал дед, отодвинув лейтенанта от странницы. — А то вообще не дойдет, помрет в канаве. Слабая она.