Шрифт:
На конец мая я приглашён в Балтимор на свадьбу дочери Джей, но пусть репортёры светской хроники докапываются сами, не буду облегчать им работу.
Самому предстояла другая работа, преимущественно бумажная. В свой собственный дом в Ждановичах я собирался нагрянуть как в захваченный врагом…
Именно так и обстояли дела.
Глава 4
4
Река уже не та
Начало апреля. Белые россыпи подснежников там, где нет подлеска под соснами. Воздух влажный, довольно холодный после теплыни в Нью-Джерси, но такой чистый и щемяще-родной…
Мы приехали в Ждановичи на двух машинах. Первым катился жёлто-синий УАЗ из Минского РОВД, я лично спонсировал двести литров бензина А-76 ради этой акции, в том рашн-джипе ехал всего лишь лейтенант милиции, сменивший на посту участкового того парня, что здорово помог в строительстве дома, сейчас ушёл на повышение в область. Я сам взял такси, сунув водителю сиреневую четвертную, тот едва не подскочил на сиденье от восторга, «пацаны не поверят, что вёз самого Матюшевича».
Двор, полный прошлогодних листьев. Дом, каждое брёвнышко которого знакомо. Если, конечно, что-то не изменилось за неполных два года.
Ворота гаража распахнуты, «волги» нет, поблёскивают фары одной только «Нивы». Обе не стоят одного колеса моего «кадиллака», но отдал бы и его, и гонорары за все последние бои в придачу, и дом в Санта-Монике, лишь бы отмотать на два года назад.
Я вернулся, но, в отличие от камбэка из Балашихи, уже не мог войти в ту же реку в третий раз. Слишком сильно она изменилась. Пожалуй даже — пересохла, потому что высохли мои чувства к Виктории, по крайней мере, все положительные, осталось только сознание, что она — мать моих детей, ей не сломаю челюсть как Теофило Стивенсону и вообще постараюсь не обижать.
Я стоял у ворот и чего-то ждал. Такие знакомые сосны…
Ещё бы заливистый собачий лай, сначала грозный «не подходи», потом радостный от узнавания хозяина… Нет, Рекса ничто не вернёт. И другую собаку не завели.
— Папочка! Вернулся!
То, чего я боялся больше всего, не произошло. Машенька, закованная в совдеповское пальто-панцирь, из комбинезончиков, купленных при мне, давно выросла, вихрем бросилась навстречу! Не забыла, родная…
Наклонился, она обхватила меня за шею, повисла, мы прижались щеками…
Наверно, одна из самых счастливых минут в моей нынешней жизни.
— Папочка! Не оставляй меня никогда. Дядя Гоша меня не любит.
— Обижает?
— Нет. Но не любит.
Точно — моя дочка. Сказу всё ясно и уложилось по полочкам.
— Он в доме?
— Да. Прогони его!
Она уткнулась носиком мне в ухо и затихла на руках.
— Лейтенант! Вас не затруднит проверить соблюдение паспортного режима?
Тот кивнул. Дальнейшее было оговорено. Участковый махнул милиционеру-водителю, и оба зашли в дом, благо дверь была не заперта.
— Машуня! А что мама обо мне говорила?
— Что ты нас неожиданно бросил и уехал далеко-далеко, к другой тёте. Но я знаю, это неправда! — моя кровинушка говорила очень правильно, выговаривая все буквы. А подросла как… Не мог нарадоваться. — Бабушка говорила, что ты её звал, это мама не поехала. А тётя Оля газету показала: ты такой важный! И пояс у тебя смешной, неудобный — очень широкий.
Чудо, но она не спросила, привёз ли ей подарки. Вполне была рада моему появлению. Вряд ли ему обрадуется Вика.
Она показалась на крыльце, когда милиционеры вывели Гошу в наручниках.
— Не только нарушение паспортного режима, но и неповиновение законным требованиям сотрудников милиции, — отрапортовал лейтенант. — Пятнадцать суток ему обеспечу.
Я отпустил таксиста и вошёл в дом, не спуская Машу с рук. Да она бы и не позволила.
Виктория выглядела… странно. Наверняка мой приезд был ожидаемой неприятностью. Даже если не смотреть телек, не слушать «голоса» и не покупать газеты, любой знает — жизнь необратимо меняется. Набухаться стало намного сложнее — очереди за водкой длиннее, чем в ОВИР на выезд из СССР. Вчерашние враги стали если не друзьями, то непонятно кем. Железный занавес не совсем чтобы улетучился, но стал проницаемым в обе стороны. Стало быть, супруг вполне мог нагрянуть в любой момент. Например, приурочивая визит к слушанию бракоразводного дела, на этот раз назначенному на понедельник четырнадцатого апреля.
Запахнутая в домашний халат, а не в костюмах от Puma или Adidas, которых я ей оставил несколько штук, она считала — в них удобнее. Ни капли косметики на лице, ладно, но что плохо, и кремами явно не особо пользуется, кожа несвежая, а ведь совсем ещё молодая. Под веками серые тени, и вообще…
— Ты какая-то потухшая.
— А должна была сиять при твоём появлении?
Я опустил Машу на пол и принялся снимать с дочки пальто. Та оттолкнула мои руки и сама расстегнулась, показывая, чему научилась.