Сухой колодец
Беда обитателям казахской степи, если высохнет единственный на всю округу колодец…
Annotation
Беда обитателям казахской степи, если высохнет единственный на всю округу колодец…
Борис Ряховский
Борис Ряховский
СУХОЙ КОЛОДЕЦ
РАССКАЗ
Рисунки И. Харкевича
Опасно бездорожье в ночной степи. Митя сжимал баранку в руках, когда колонна обходила черные провалы оврагов, когда колесо попадало в лисью нору и станок качал мачтой, грозя опрокинуть машину. Вел колонну Нурыш, начальник отряда.
Колонна стала, стихли моторы, Нурыш сказал:
— Заночуем у чабана. Выпьем холодной воды. Здесь колодец.
Буровики шли к юрте со спальными мешками в руках. Они предвкушали ужин, вкусный чай и сон на прохладной земле.
Вышел чабан. Он заговорил с Нурышем по-казахски. Тот выслушал старика и сказал буровикам:
— Беда, здесь колодец обвалился, отара без воды.
В темноте черным пятном шевелилась отара. Появилась овца, обошла каменный выступ колодца и стала возле сухой колоды.
Чабан выслушал Нурыша, принес толстую волосяную веревку. Нурыш обвязался, прицепил к поясу фонарик. Начали его опускать в колодец.
Буровики сгрудились вокруг колодца.
Глядели в черную дыру, переспрашивали чабана: «Отец, сколько, говоришь, тут глубины?»
— Шестьдесят метров будет, — отвечал чабан.
Нурыш посигналил веревкой, его выволокли, он отдышался, стал рассказывать: «Верхняя часть колодца облицована камнем. Ниже круглые камни с дырками посередине, лежат друг на друге как баранки. Сдвинулись баранки, дырки не совпадают. Кулак мой проходит, а ведро никак не пройдет».
Дул холодный ветер, хлопала на крыше юрты кошма загнутым углом. Овцы лежали неподвижно, тяжело дышали. Сторожевые псы не поднимали голов: ослабели от жажды.
Пала роса. Белая полынь, осока-черноголовка, кустики верблюжьей колючки — все стало седым, степь затуманилась.
Овцы, что были посильнее, поднялись и стали разбредаться, лизать влажные веточки полыни. Чабан ушел в глубь отары, расхаживал там, расталкивал овец. Отыскав ягнят и вконец ослабевших овец, брал на руки, относил в сторону, чтобы не затоптали их.
Собаки пытались удержать овец в отаре.
Один лишь верблюд был спокоен. Он мерно двигал челюстями.
Буровой мастер спросил чабана:
— До соседнего колодца далеко? Самых слабых овец и ягнят мы сможем отвезти на машинах.
Чабан ответил:
— Соседний колодец поит свою отару. В нашей степи при водопое колодцы вычерпывают до дна…
Нурыш велел собираться в путь. Пыхнули, застучали машины, выбросили в степь перья света. Забегали шоферы.
Геолог Колякин забегал, замахал короткими ручками.
— Ребята, да вы что, отступились?..
Его не слушали. Он достал из рюкзака фонарик, повесил на шею. Обвязался веревкой, позвал: «Ребята, спускайте меня». Никто не откликнулся. Тогда Колякин привязал второй конец веревки к бетонному бруску, вскочил на выступ колодца — и вмиг исчез, так что его не успел задержать подскочивший Нурыш.
Подождали, подождали — нет Колякина и нет, испугались.
По команде Нурыша ухватились за веревку, стали тянуть, да так торопливо, что вмиг над выступом кладки показалась голова Колякина. В шесть рук подхватили его, поставили на землю. Он пыхтел, хрипел, издавал звуки, которым и названия нету.
— Я отвечаю за вас, Павел Петрович! — Нурыш был зол. — Вы наш гость. Вы едете с нашей колонной. Садитесь в машину.
Колякин, не отвечая, взял свой рюкзак из кузова машины, достал оттуда зубило, молоток и фонарик.
Он спустился в колодец, а буровики разошлись по машинам. Однако колонна не трогалась: у колодца оставался дядя Миша.
— Поехали! — кричали ему из кабины.
Не отзывался старый буровой мастер.
Захлопали дверцы машин, вылезали буровики, подходили к колодцу, наваливались грудью на его каменный выступ, прислушивались.
— Чего-то не слышно, — сказал с тревогой Нурыш. — Как бы не завалило…
Дядя Миша скинул куртку, поплевал на руку, предупредил: «Дерну два раза — тяните!» И стал спускаться.