– Прошу прощения. – Тяжело дыша, Картер все же согнулся и уперся руками в колени, давая ей возможность перепрыгнуть через себя. – Я уже сто лет не играл в чехарду и не собираюсь… – Он побежал вперед, уперся руками в спину Дороти, перепрыгнул через нее и тут же снова наклонился в ожидании ее прыжка. – Мне чехарда никогда не нра…

Они играли в чехарду, пока у него не закружилась голова и при каждом вдохе не начало возникать ощущение, словно грудь рвут когтями.

Дороти грациозно уселась на землю; дети столпились вокруг, с обожанием глядя на нее.

– Теперь нам хочется послушать сказку. Пожалуйста, мистер, расскажите что-нибудь.

Картер яростно запротестовал, но его возражения странным образом перешли в сказку о Златовласке и трех медведях. Излагая ее, он то и дело останавливался и открытым ртом хватал воздух. Потом он рассказал сказку о Красной Шапочке, а потом еще одну, про Синюю Бороду.

Где-то к концу последнего повествования Дороти исчезла. Однако дети остались, и Картер волей-неволей продолжил свой рассказ. Дети выглядели испуганными. Некоторые вздрагивали, другие вскрикивали и плакали.

За последние несколько минут заметно стемнело. Как только Картер закончил с Синей Бородой и без остановки протараторил: «Жил-поживал бедный, но честный дровосек, и было у него двое детей, которых звали Ганс и Гретель», по небу заскользило огромное черное облако и внезапно устремилось вниз, к ним.

Высунувшаяся оттуда ужасная ярко-красная рожа с огромным носом и блестящими белыми зубами взревела так громко, что земля задрожала. Потом рожа заскрежетала зубами – словно на складе с глиняной посудой загрохотал взрыв.

Дети вытаращили глаза, завопили и пустились бежать.

– Дороти! – кричали они. – Дороти, спаси нас! Это Злыдень! Спаси нас, Дороти, спаси нас! Дороти, где ты?

Картер рухнул на траву, наконец-то свободный от повинности сказочника, но полностью вымотавшийся. Он слишком устал, чтобы бежать; был слишком выбит из колеи, чтобы волноваться из-за того, что еще может с ним приключиться. Впервые за несколько последних часов тело, казалось, снова стало подчиняться его командам; однако в данный момент от этого было мало проку.

– Эй, Мак! – с нотками сочувствия произнес голос у него над головой. – Они тебя «достали», да?

Это была красная рожа из облака. Сейчас она выглядела вовсе не страшной, а просто озабоченной и даже пожалуй что дружелюбной. Затем она начала резко мельчать, пока не достигла обычных человеческих размеров. Теперь это было просто загорелое морщинистое лицо, с седой неопрятной отросшей за несколько дней щетиной, с носом в красных прожилках. Человек встал на корточки на краю облака и спрыгнул на землю с высоты около шести футов.

Он был далеко не молод, средней комплекции, в серых штанах из грубой ткани, коричневой рубашке навыпуск и поношенных, грязных брезентовых тапках на босу ногу, на одном из которых была дыра на подошве. В нем проглядывало что-то неуловимо знакомое; Картер подумал, что все бездельники похожи один на другого. Типичный тупой опустившийся отщепенец, из тех, кого принято называть «отбросами общества», но…

Это был взрослый человек.

Картер вскочил и с горячностью протянул ему руку. Рукопожатие было вялым, несмелым, с оттенком униженности; так, наверное, освободившийся из тюрьмы заключенный прощается со своим охранником.

– Мак, ты не против выпить?

– Очень даже не против, – ответил Картер от всей души. – А как я рад тебя видеть!

«Отброс» кивнул, вскинул руку и подтянул черное облако поближе к себе. Зашарил внутри и вытащил бутылку, наполовину пустую. Оставшаяся в ней янтарная жидкость выглядела как положено, хотя этикетки на бутылке не оказалось.

– Я Эдди, хотя они меня кличут Злыдень, – сказал он, протягивая Картеру бутылку. – Без стакана-то сможешь? Стаканов нет.

Картер пожал плечами, обтер горлышко бутылки ладонью, поднес ее ко рту и сделал хороший глоток.

– Ух ты!

Он так сильно закашлялся, что чуть не выронил бутылку из рук. Злыдень заботливо перехватил ее.

– Забористая штука, правда? – спросил он и высосал примерно треть того, что оставалось в бутылке.

Не то слово, подумал Картер. По первому ощущению похоже на виски, но, когда жидкость достигла желудка, все перекрыл смешанный вкус йода, нашатырного спирта, камфары и разбавленной соляной кислоты. Язык извивался во рту, словно змея в ловушке.

Злыдень оторвал бутылку от губ, и его всего передернуло. Он скорчил гримасу и облизал губы.