Что за дорога! Что за дурной, унылый дождь, из-за которого совершенно ничего не видно! И, клянусь тенью старого Хораса Грили [3] , что за идиотское, невозможное поручение!

Джон Шеллингер проклинал запотевшее ветровое стекло, с которого монотонными движениями дворников стирались капли дождя. Он пристально всматривался в мокрую, нечеткую трапецию стекла и пытался угадать, что там впереди могло быть заброшенной сельской дорогой, а что – пожухшей забронзовевшей осенней растительностью. Возможно, он проехал мимо медленно бредущей колонны кровожадных селян, растянувшейся по обе стороны дороги вглубь этих жутких мест, возможно, он случайно свернул на проселочную дорогу и теперь направляется в забытые всеми цивилизованными людьми земли. Однако он надеялся, что все это ему только кажется.

Что за дурное задание!

– Эту ловлю вампиров необходимо показать с нормальной точки зрения, – говорил ему Рэндал. – Прочие новостные агентства сведут все к необразованной деревенщине, средневековым суевериям, которым не место в нашем современном мире атомной энергии. Будут разглагольствовать о том, какими тупицами на самом деле являются эти тупицы. А ты не поддавайся искушению освещать событие с того же ракурса. Найди свой собственный сентиментальный подход к этой истории о кровососах и накропай мне около трех тысяч слов. И не трать деньги зря. Не слишком-то много можно списать на служебные расходы в этих сельскохозяйственных трущобах.

«И вот, значить, я седлаю свой кабриолет, – мрачно думал Шеллингер, – и еду на землю, в которой еще жива община, где ни в коем разе никто не станет болтать с чужаками, особенно нонче, поскольку вампир порешил уже трех робят. И никто не скажет мне имен этих трех детей, а также живы ли они, а Рэндал все более настойчиво будет требовать прислать хоть что-то потребное для печати, а я до сих пор не могу найти хоть одного мало-мальски вменяемого болтуна во всем округе. Я вообще ничего не узнал бы об этой ловле на пересеченной местности, если бы не заметил, что все мужчины города в одно мгновение бесследно исчезли в этот дождливый, скучный вечер».

За считаные секунды дорога сделалась совсем скверной, так что ехать по ней стало невозможно на какой бы то ни было передаче. Эти выбоины враз повредят чертовы стойки.

Шеллингер стер перчаткой влагу со стекла и пожалел, что у него нет второй пары фар. Тьма – хоть глаз выколи.

Вон тот темный контур, к примеру. Возможно, это ватага злобных упырей. Возможно, тварь, которую выгнали из логова, когда прочесывали кусты. А может, просто маленькая девочка.

Он резко ударил по тормозам. У дороги действительно стояла девочка. Маленькая темноволосая девчонка в синих джинсах.

Судорожными движениями он принялся крутить ручку, опуская стекло, затем высунул голову под дождь.

– Девочка, привет! Может, тебя подвезти?

Ребенок казался слегка сутулым на унылом фоне черной как смоль ночи и угасающей, мокрой от дождя растительности. Девочка обвела глазами машину и снова посмотрела в его лицо, размышляя о чем-то своем. Должно быть, она даже не подозревала, что где-то может существовать такая хромированная, модная, недавнего года выпуска машина. И конечно, она даже мечтать не могла в такой прокатиться. А ведь ей выпадает шанс, которым она сможет еще долго хвастать перед другими детьми, ее чумазыми сверстниками, копошащимися на картофельных грядках.

Она кивнула, очевидно, решив, что он не принадлежит к числу тех опасных чужаков, о которых предупреждала ее мать, и что ехать на машине будет гораздо удобнее, чем уныло плестись в грязи под дождем. Она очень медленно обошла машину спереди и села справа от него.

– Спасибо, мистер, – сказала она.

Шеллингер тронулся с места, окинув девочку быстрым взглядом. Ее изношенные синие джинсы промокли до нитки. Ей, должно быть, было очень холодно и неловко, однако она ему об этом ни за что не скажет. Она ни словом не обмолвится о своих проблемах – настоящий маленький стоик, как, впрочем, и все деревенские жители.

Но прежде всего, она была напугана. Она сидела, сжавшись в комок, сложив руки на коленях, как можно дальше отодвинувшись от него, практически прижавшись к двери. Чего же боялся этот ребенок? Вампиров! Кого же еще.

– Далеко ли до твоего дома? – спросил он как можно мягче.

– Примерно полторы мили. Но в ту сторону. – Она ткнула пухленьким большим пальцем себе за спину. Что за пышечка! По сравнению с тощими деревенскими детьми испольщиков ее тело действительно было кровь с молоком. К тому же, повзрослев, она станет просто красавицей, если к тому времени какой-нибудь необразованный увалень не возьмет ее в жены и не сгубит тяжелой работой, закрыв от всего света в убогой лачуге.

Вздохнув с сожалением, в несколько движений он развернул машину и поехал в обратную сторону. Разумеется, охотников ему не нагнать, но нельзя же тащить впечатлительного ребенка с собой, приобщая к мрачной суеверной бессмыслице нелепых ритуалов местной деревенщины. Наверное, ее нужно отвезти домой. К тому же вряд ли он вытянет что-нибудь путное из молчаливых фермеров, бредущих по окрестностям с заостренными копьями и автоматическими винтовками, заряженными серебряными пулями.

– Что выращивают твои родители, табак или хлопок?