Все тело и лицо Дениса противно саднили. Но почему-то особенно болели ноги. Точнее, понял Доро, боль исходила от лодыжек. Казалось, будто в них впивались тысячи иголок, что лодыжки прижигали раскаленным железом или даже обмотали смоченной кислотой колючей проволокой. Во всяком случае любая попытка изменить позу и положить ноги по-другому вызвала лишь усиление боли.

Преодолевая переполнявшую его слабость, Денис попытался изменить позу, но тут же понял, что это ему вряд ли удастся: судя по всему, прежде чем бросить в эту гудящую темноту, его спеленали более чем надежно. Так надежно, что с лодыжками явно переусердствовали… Хотя — почему переусердствовали? Едва ли этих людей особенно беспокоили его ноги, да и вообще его будущее. Скорее всего, они не сомневаются, что как раз его-то, этого будущего, у него и нет. Так что тех, кто «занимался» им накануне, не особенно заботило, насколько комфортно он будет чувствовать себя в этих тугих путах…

Помимо боли в лодыжках, ему очень мешал сосредоточиться шум. Он был негромким и утомительно монотонным. И трудно было понять, откуда, с какой стороны исходил этот звук. Казалось, он пульсировал в такт с биением его сердца, становясь то громче, то тише. А может, и не было никакого звука? Может, гудением была наполнена лишь его собственная голова? Скорее всего, так оно и было. Вокруг почти наверняка царила тишина. Тишина настолько гулкая, что полное отсутствие каких-либо звуков казалось невыносимым и как бы восполнялось гулом, порождаемым его воображением.

Сосредоточиться на восприятии и осмысливании окружающего никак не удавалось. Мысли беспорядочно прыгали с пятого на десятое. А тут ещё эта боль в лодыжках… Ее практически наверняка вызывал тонкий туго затянутый шнур, либо что там у них оказалось под рукой, когда его, избитого и потерявшего от боли сознание, на всякий случай связывали по рукам и ногам.

Дергаться и как истерик биться в бесполезных попытках освободиться от пут явно не имело никакого смысла. Поэтому для начала Денис глубоко вздохнул, расслабился и попытался восстановить в памяти недавние события.

По всей видимости, его ударили сзади по голове, когда, оторопев от неожиданности, он тупо рассматривал свои припаркованные перед «Тойотой» «Жигули». Несмотря на то, что все это происходило средь бела дня практически в самом центре города, едва ли кто из случайных свидетелей этой сцены отважился поинтересоваться, что тут, собственно, происходит. Наверное, оказавшиеся поблизости прохожие потом не без удовольствия рассказывали своим знакомым и родственникам, как по пути в магазин или на работу наблюдали мафиозные разборки. Но ему, Доро, от этого нимало не легче. Ведь почти наверняка никто из этих людей не дал знать об увиденном в милицию. А если кто-нибудь и обратился туда, то это тоже мало что меняло в его положении. Денис понимал, что милиция едва ли будет заниматься поисками безымянного гражданина, якобы похищенного какими-то не менее анонимными неизвестными…

Денис представил — после того, как он упал, получив по голове каким-то тяжелым предметом, его очевидно быстренько затащили в машину и тут же поехали. По дороге ему связали руки и ноги и засунули в рот кляп. Именно поэтому, когда он пришел в себя, ему так трудно было дышать. В рот ему, судя по всему, запихнули что-то вроде куска промасленной ветоши или рабочих рукавиц, а затем с головой прикрыли какой-то мешковиной.

Денис попытался языком вытолкнуть изо рта тряпку, но безуспешно. Очевидно, он непроизвольно замычал или застонал при этом, поскольку его не особенно больно пнули под зад и чей-то несколько надтреснутый голос констатировал:

— Очухался, кажись…

— А что с ним, с козлом, станется? — прозвучал в ответ благодушный голос. — Мусора, они крепкие. Я, помнится, одного такого из «Калаша» так свинцом нагрузил, что его после этого было впору вместо грузила использовать. Так представляете, он, гад, потом ещё более суток прожил.

— А ты что, все это время его за руку держал? — задорно хохотнул первый. — Пульс проверял?

— Зачем пульс? Об этом на следующий день в газете писали. В «МК», уточнил обладатель благодушного баритона. — Так что и с этим мусорком ничего не случится. Нечего с ним особенно церемониться.

— И все-таки, можно было и полегче, — включился в разговор третий. Было же приказано — привезти живым. А ты ему врезал так, будто перед тобой не человек, а бык на бойне…

— А он и есть нечеловек, — рассудительно произнес голос, показавшийся Денису старческим. — Мусор, он и есть мусор. В любой одежде. Как ты его не одень.

— Ладно. Коль он пришел в себя, то все в порядке, — заметил тот, кого Денис успел мысленно окрестить «защитничком», а затем добавил. — В любом случае заказ мы выполнили.

Немного хрипловатый уверенный голос «защитничка» странным образом вызвал в памяти Дениса тонкое лицо с хрящеватым носом и небольшими усиками. Да, голос несомненно принадлежал этому человеку. Но почему все-таки эти действительно яркие черты казались ему знакомыми? Когда и где он мог встречаться с этим человеком?

— В ты, брат, никак, на премиальные нацелился? — с долей иронии осведомился тот, чей голос казался старческим.

— А неплохо бы. Хотя, гляди, как бы на нас штраф не наложили, — все так же не к месту радостно предположил тот, кого Денис успел мысленно окрестить «живчиком». — Ежели этот мент — тут Дениса снова несильно пнули потерял по твоей милости память, то точно нам платить придется. А в этом случае ты, Старый, наверняка заплатишь больше всех. Во-первых, свою долю, а во-вторых ещё компенсируешь нам все убытки.