Шрифт:
Прошло уже тридцать два часа, а не двадцать четыре, как требовала инструкция. Коре положил прибор на ладонь и повернул ключик еще три раза. Внутри металлической полусферы послышался щелчок и мелодичный голос тихо произнес:
Прибор еще не активирован. До активации семьдесят две минуты пятнадцать секунд. Прошу прощения за вынужденную задержку.
Ладно. Семьдесят две минуты можно подождать. Это не семьдесят два дня, в конце концов.
Он включил телевизор и опять удивился отвратительному качеству изображения.
Он уже успел отвыкнуть от этого огромного экрана.
Экран изобразил надпись:
ЕВРОПЕЙСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
Потом появился высокий картонный тополь и под ним скамеечка, со спинкой. На заднем плане нарисованы белые домики. Пропел петух. На экран вышел Иван Петров, в голубых штанах, в сапогах, в кепке и в Осийской национальной косоворотке.
Только накладного чуба и бороды не хватает. Иван Петров подошел к тополю, одобрительно похлопал его по стволу и, крякнув, присел на скамейку. Раздался голос за кадром:
Есть в Ыковке старый тополь, под которым вечно кто-нибудь сидит, коли погода хорошая. Стоит сесть на скамью под тем тополем – и сразу лезут в голову разные большие мысли, такие большие, что целиком в голову не помещаются, приходится просматривать их по фрагментам, а на это нужно время. От того и сидят ученые люди под тополем, долго сидят, не встают. В этот раз сидит под тополем лауреат Сократовской премии Иван Петров, тот, который изобрел самодвижущийся рычаг. Поприветствуем его, друзья!
Голос за кадром утонул в шуме аплодисментов.
В дверь длинно позвонили.
Коре убавил звук, но не встал с кресла. Если это Оксана, то у нее должен быть ключ; сумела уйти, сумеет и вернуться. Если это кто-нибудь другой, то его здесь не ждут. Звонок повторился. Ладно, попробуем открыть.
– Здравствуйте! – сказал Иван Петров и широко улыбнулся. – Очень рад вас видеть живым и здоровым.
– Здравствуйте.
– А я за вами целый вечер слежу. Вы это, думаю, или не вы?
Он покосился на работающий телевизор:
– Неплохая получилась передача, советую вам досмотреть до конца. Лично я не люблю сниматься, не люблю когда прожектором светят тебе прямо в лицо да еще не разрешают часто моргать. Не люблю, но приходится.
Был Иван Петров умен, хитер, белобрыс и остронос, имел легкие, очень национальные веснушки на щеках, смолоду любил разгульную жизнь, но знал меру в разгуле, так как берег здоровье. Главным в своей жизни считал науку и служение Осии, но и о том, и о другом задумывался редко – это только в фильмах и книгах партийные думают об одном только деле партии, а ученые только о науке. На самом деле и наука и дело партии для них – всего лишь работа, а от работы всегда хочется увильнуть. Чаще всего думал Иван Петров о женщинах и о покупке машины, но сейчас…
Голос за кадром продолжал:
Задумался Иван Петров о судьбе своего изобретения. Сидит Иванушка под тополем и думу думает. А что, – думает Иванушка, – а что, если сделать не один, а много таких рычагов; а что, если заставить их работать на благо Родины? А что, если дать по рычагу каждому осиянину?
Но тогда сколько же нужно рычагов? – велика страна Осия… А что, если сделать несколько сортов рычага – например, мужской рычаг и женский рычаг, да придумать так, чтобы они могли сами собою разводиться на воле? – вот тогда и хватит рычагов каждому осиянину… И заставить те рычаги работать, например воду качать, опрыскивать картошку или разносить повестки по домам… Сидит Иванушка и думу думает.
Эк, куда его занесло… Сознайтесь, вы, люди степенные и разумные, что и вас порою заносит не меньше, чем Петрова Ивана. Не сознаетесь? Вот и Иван Петров не сознается. – О чем задумался? – спрашивает сторож Никодим, тот, которого женщины любят. Спрашивает и останавливается, прикрывшись ладонью от солнца. – О европейской безопасности, – отвечает Иван Петров. – Ну, думай, думай, – говорит Никодим уважительно, опускает руку и идет своей дорогой.
– Обратите внимание, – сказал Иван Петров, – что мои передачи выгодно отличаются от передач других партий. Меня показывают не только с лучшей стороны; я даже позволяю над собой подшутить. Это делает меня ближе к народу.
Коре выключил телевизор.
– Вы позволите?
– Я, собственно, по делу, – сказал Иван Петров. – Вы действительно вернулись оттуда?
– Откуда?
– Ну, вы были в лучшем мире?
– На том свете? Был.
– Все три года?
– Нет, минут десять. Но мне трудно сказать точно – там время течет иначе.
Может быть, там вообще времени нет.
– Я понимаю, понимаю. Вы там что-нибудь видели? Душу, например? Или ангела?
– Ангела нет, а душу видел. И еще что-то, о чем не хочу вспоминать.
– И как, извините, как она выглядит?
– Смотря чья. Та, что попалась мне, выглядела симпатичной. Вы только это хотели узнать?
– Не только. Я хочу предложить вам сотрудничество. У вас, я так понимаю, нет документов. А человек без документов это уже не человек. Его даже убить можно как собаку и никто не докажет, что кого-то убивали. Раз документов нет, значит живого человека и не было. Скажем, достану я сейчас пистолет и пульну.